Папа несколько раз отчитал Мидира, хотя выглядел при этом совершенно довольным и черные глаза его блестели гордостью. Мидир совсем запутался — что радует папу, а что не радует — но во имя спокойствия собственного, маминого и учительского старался держать своенравную ауру в узде. К счастью, на тренировки по фехтованию вернулся начальник стражи, да и доискиваться его внимания в свободное время Мидиру ничто — и никто — не мешал.
Благодаря этой своей привычке Мидир и стал свидетелем неожиданного обмена любезностями между молодым стражем и Киринном. Второй принц как раз направлялся за белым волком, надеясь застать его, пока Киринн не завершил проверку постов — тогда оставался шанс покататься у него на плечах, и как раз на самом верху левой башни дома нашел аж двоих белых волков, притормозил и осторожно выглянул снизу, с лестничного пролета, из-за центральной колонны.
— Надеюсь, ты понимаешь.
Киринн явно закончил какую-то большую фразу: он тяжко вздохнул. Наверное, фраза была действительно большой, раз в груди такого крупного ши не хватало для нее воздуха.
— Да… Я, ну, ты, хм, — стражник помялся перед начальством, покаянно опустил голову, переложил алебарду из одной руки в другую. — Прости меня, прости, отец, я не хотел!
Мидир уставился на того самого белого волчонка во все глаза и не понимал только одного — зачем вообще было скрывать, что это сын Киринна.
— Конечно, я тебя прощаю, даже не сомневайся… дочь.
Вот теперь Мидир очень быстро все понял — и почему Киринн так бережно обнимает более тонкого и щуплого стражника, и почему так загадочно говорил о волчатах, которых один, а как будто двое! Потому что дочь начальника замковой стражи тоже захотела быть воином! Но отец Мидира, король Джаретт, конечно, ничего подобного бы не допустил! И ей пришлось притвориться сыном! Если не вообще чужим волком.
— Отец! Только больше так не говори, кто-нибудь может услышать, — молодая стражница настороженно отодвинулась, прислушиваясь, присматриваясь к пролету.
Мидир приложил все усилия, чтобы смотреться исключительно темненькой тенью Черного замка.
— Если бы там был кто-то чужой, я бы понял. Я очень по тебе скучаю и в очередной раз напоминаю: не лезь ты в первые ряды, Олли, просто не лезь! Найдутся стражники сильнее — и пожалуйста! Твоя сила в скорости, не пытайся быть образцовым волком! Не получится. Будь волчицей!
— Отец! — недовольная стражница позволила себе топнуть ножкой на родителя и начальника.
Само по себе в голову Мидиру пришло, что ему самому похожий жест бы отец не простил! Киринн же вздохнул, повел широкими плечами, нахмурился.
— Белых волков не так и много, Олли, а белых волков в страже и вовсе мало. Буду надеяться, хоть это тебя образумит, иначе однажды может быть поздно, — похлопал ее по дрогнувшему плечу, отвернулся и пошел к лестнице.
Мидир спешно припустил вниз, а потом стремительно поднялся так, чтобы топтать и пыхтеть, чтобы слышно было всем. Поэтому второй принц не удивился, когда его подхватили знакомые руки в латных перчатках, придержали, чтобы Мидир не напоролся и не ударился о черненый доспех, подняли на уровень лица.
— Кир-р-ринн! Я тебя искар-р-р!
— Это я вижу, мой принц, — и теперь Киринн совершенно точно улыбался, причем именно Мидиру. — Позвольте узнать, зачем вы меня искали?
— Чтобы тебя найти! И чтобы ты меня чуть-чуть покатар-р-р! Папа говор-р-рит, я скор-р-ро выр-р-расту и не смогу ездить ни на чьих пр-р-речах! Я р-р-решир-р-р, надо успеть! Пока я могу! Ты меня покатаешь?
— Если таково желание моего принца, — Киринн склонил голову. — Как верно заметил ваш батюшка, пока ваш мышиный вес никому из взрослых волков не в тягость, и уж тем более мне!
— Какой-какой вес?! — Мидир аж подался от возмущения навстречу, а Киринн расхохотался.
— Волчий, простите, мой принц, волчий вес, конечно же! — усадил Мидира на плечи, придержал за щиколотки и пошел вниз по винтовой лестнице.
Волчонок обернулся на оставшегося стража, однако Олли стояла спиной и сохраняла такой вид, будто не имеет совершенно никакого отношения к белым волкам вообще и Киринну в частности. Начальника стражи стало невыносимо жаль, и Мидир погладил его по белой голове, будто светящейся в сумерках.
Нет, разлучать семьи из-за вполне естественного для волков желания сражаться точно не стоило! Мидир пообещал себе изменить это, когда он сможет изменить, а пока погладил Киринна по голове еще раз.
Взрослый волк вздохнул очень глубоко, но уже без прежнего надрыва. От младшего белого волка донеслось что-то неразборчивое: «Нашел себе игрушку!», и Мидир дернулся возмутиться, но для этого надо было слезть с Киринна, что делать не хотелось совершенно.