— И это означает, что твоя победа поддер-р-рка! Ты сам сдашься! Скор-р-ро! — Мидир заерзал с новой силой, стараясь не замечать боль в заломленной руке.
— Ты шутишь? Скажи, что ты шутишь?
— Скажу! Что ты! Не выиграр-р-р! Потому что я — не проиграр-р-р!
Мэрвин опять издал какой-то странный звук, Мидир даже замер — непонятно было, то ли всхлипнул, то ли простонал, то ли опять вздохнул. Ему воздуха мало, что ли? Так часто вздыхать?
— Это потому ты вздыхаешь, что невыспар-р-рся, я знаю, Кир-р-ринн всегда так говор-р-рит, когда я часто вздыхаю!
— Сдавайся, Мидир. Просто. Сдавайся. Пожалуйста.
По голосу было не разобрать, что там Мэрвин обо всем этом думал, поэтому Мидир подменил свою руку на руку своей тени и развернулся лицом.
— Нет, а все-таки ты не выспар-р-рся!
Мэрвин почему-то заорал и отпрыгнул, выпуская руку его тени на волю.
— Так тоже от недосыпания бывает, — Мидир шагнул ему навстречу, пытаясь успокоить шального взрослого. Что он там на ужин пил? — Ты, гр-р-равное, не вор-р-рнуйся!
— Что ты сделал?! — Мэрвин попятился, и Мидир перестал подходить. — Как ты освободил руку?!
— Взяр-р-р, как еще-то? Взяр-р-р обр-р-ратно!
— У кого взял? — Мэрвин как-то очень странно реагировал.
— То есть как «у кого»? У тебя! — обвиняюще ткнул пальцем в брата. — Это ты меня держар-р-р! Нечестно! Ты сдерар-р-р подножку!
— Сделаешь тут… Подножку… А вдруг не так и неправ был советник? — Мэрвин забормотал о своем.
— Советник, по-моему, никогда не пр-р-рав, жар-р-рь, папа меня р-р-редко спр-р-рашивает! Я бы ему сказар-р-р!
— Ну, допустим, а как ты свою руку у меня, как ты выражаешься, взял? — Мэрвин подошел чуть ближе, будто наконец признав Мидира.
Мидир приосанился важно.
— Я поменяр-р-р свою р-р-руку на р-р-руку моей тени! Пр-р-равда, забавно? — для демонстрации помахал ладонью и возле нее — тенью руки, но в другую сторону.
— Очень, очень забавно, — Мэрвин побелел, но подошел поближе, коснулся макушки уже совсем иначе, почти погладил.
Мидир зажмурился от удовольствия.
— Ты только никому не говори, что умеешь так делать, хорошо? — Мэрвин пытался говорить холодно, но у него не очень получалось, и Мидир обрадовался больше. — Пообещай мне!
— Ну что ты кр-р-ричишь, никто не знает, Кир-р-ринн тоже сказар-р-р, что говор-р-рить, что я так могу, что моя тень тоже бойкая, не надо.
— Это ты так не говоришь?
— Это я так показываю! — Мидир опять помахал перед носом непонятливого брата обеими левыми руками.
— Я понял, не говоришь, — Мэрвин зажмурился, покачал головой, пробормотал: — Невыносимые младшие братья…
— Ты так говор-р-ришь, как будто у тебя есть кто-то еще? Хотя мама говор-р-рила, что они с папой…
Мэрвин застонал и закрыл лицо руками.
— Тебе бор-р-рьно? Мама говор-р-рила, что над новыми вор-р-рчатами р-р-работать пр-р-риятно!
Мэрвин застонал громче.
— У тебя гор-р-рова все-таки бор-р-рит, да? Да? Невыспар-р-рся?
— Видимо, да, — Мэрвин был мрачнее ненастной ночи. — Очень сильно не выспался. И кому ты еще показывал свою бойкую тень? Надеюсь, не маме?
Мидиру не понравился этот тон.
— Мама бы очень дор-р-рго визжала. Конечно, не показывар-р-р, за кого ты меня пр-р-ринимаешь! Даже Кир-р-ринн сначала не поняр-р-р так сир-р-рьно, что чуть тень мне не отр-р-рубир-р-р, пр-р-редставр-р-ряешь? А стр-р-ражники не знают, но, может быть, подозр-р-ревают что-то, вздр-р-рагивают иногда, когда я их щипаю в коридорах. Один, молодой, даже вскрикнул.
— Да? С чего бы это? — вытер лоб и откинул волосы Мэрвин.
— Я решил, что наконец кому-то понравилось и продолжил общаться.
— Общаться, да, — протянул Мэрвин. — То есть кусать ноги из темноты?
Мидир замахал руками: взрослые вечно не дают закончить и обращают внимание не на то!
— Но потом он куда-то пропал. Видимо, уср-р-рар-р-ри. Ему наверняка обидно, а мне скучно. Что?
— Ничего, — хотя по лицу Мэрвина было понятно, что там не одно «ничего», а по крайней мере пять, и все они огромные.
— Да я тор-р-рько тебе показывар-р-р свою тень, не вор-р-рнуйся! — произнес Мидир самое убедительное.
— Это действительно утешает, да, — Мэрвин все равно говорил так, будто не поверил. И не утешился.
Вот и пойми этих взрослых!
— Мидир, второй наследный принц дома Волка, — Мэрвин говорил без обычной напыщенности, и Мидир приосанился, желая соответствовать столь высокому званию. — Пожалуйста, будь сдержан в словах и в общении. Особенно — в общении!
— Да я! — ударил себя в грудь Мидир. — И так ни с кем не общаюсь! Может, я бы и общался — но это со мной никто не общается!