"И что вам за это?".
"Ну, от полетов временно отстранили, до разбирательства. Все мое звено. Я плюнул, сел в полковой УАЗик и поехал домой - километрах в тридцати от аэродрома наш поселок находился".
Степаныч налил себе очередную дозу, выпил, закинул в рот маленького сухого анчоуса.
"А мы с женой в последнее время жили "не очень", - продолжил он, жуя. - Баба она у меня, как я уже говорил, была красивая, и с ленцой. Когда за мной по стране моталась, то не работала даже в гарнизонах, как другие жены. И ладно б хоть дети были, но не было у нас детей - бог не дал. Так что я даже и не понимаю, чем все это время бабе можно заниматься: ведь сдуреешь же со скуки! Хотя, жрать она готовила неплохо, до сих пор вспоминаю... - Он тяжело вздохнул. - Однако подозревал я, что она подгуливала. И "добрые" люди мне намекали, и сам что-то чувствовал, да не верил до конца. А может, просто не хотел в это верить, не хотел ее терять. - Степаныч улыбнулся. - Знаешь, грех такое мужику говорить, но я, если б даже наверняка знал об измене, все равно бы с ней жил. Если б, конечно, не застукал на месте... Ну, а тут такое дело: приезжаю я внезапно, радостный такой, хоть и на службе это самое говно случилось. Думаю, завалюсь сейчас домой, крикну: "Машка! Все, конец нашей кочевой жизни, увольняюсь! Едем в твой город, и живем нормальной жизнью!".
Он замолчал, посмотрел на меня долгим взглядом, и спросил:
"Ты веришь в судьбу, Виталик?".
Я задумался. Но ему, как видно, и не нужен был мой ответ.
"Если бы я тогда не приперся домой, - продолжил он, - все могло бы быть по-другому. Может, я бы сейчас был твоим соседом по гаражу. Пил бы с тобой пиво и трындел о нашей блядской политике... Или о своей новой иномарке... У меня ж уже "выслуга" к тому времени была, квартиру я в любом городе мог получить, по армейскому сертификату. Знаешь, о чем я часто жалею?... Что в те времена не было сотовых телефонов. Я бы обязательно позвонил ей, предупредил, что еду... Чтобы он успела выставить за дверь этого своего ебаришку. Машка-Машка!".
Он выпил. Глаза его блестели, то ли от водки, то ли от воспоминаний.
"Ну вот, взбегаю я по лестнице..., - наконец, продолжил он свой рассказ. - А дальше, как говориться, сплошная банальщина: звонок, долгое ожидание, и звонки, звонки, звонки... Потом открывает она: "Женечка, любимый!". Я отталкиваю ее, мимо бегу, в спальню - знаю, что никуда "он" не денется: пятый этаж, без балкона! Вытаскиваю засранца из-под кровати, бью с ходу в "табло" - сильно бью, у него, как сказали потом, челюсть в двух местах... С нашего же гарнизона оказался, гад. Инженер-рэсосник, мать его...".
Голос у Степеныча задрожал. Он уже плакал, не сдерживаясь, не стесняясь - кого ему тут было стесняться? Человека, которого он больше никогда не увидит!
"И что потом, Степаныч?", - осторожно спрашиваю я через некоторое время.
Степаныч, вытирая ладонью слезы, продолжал, мелко всхлипывая:
"А потом, Виталик, всё - тюрьма!".
"Как это, за что?".
"Хулиганка. Три года!".
Степаныч сплюнул в сторону, попал на крыло моему "Мегану", но я, разумеется, промолчал.
"Жена на суде сказала, что к ней знакомый зашел по делу - сидели пили чай, а тут врывается "... этот сумасшедший и давай избивать невинного человека и все крушить! Я давно говорила ему, что от ревности лечиться надо!". Сука!...
Он помолчал с минуту.
"Ну вот. В полку из-за моего недавнего поступка на меня начальство злое было, потому не поддержало меня. Напротив, предоставили на суд такую характеристику, что... Написали, что склонен к насилию. Представляешь! И это я-то, отказавшийся расстреливать мирных людей, склонен к насилию?! Понятное дело, что я к этому времени был уже уволен из "рядов" задним числом, за нарушение устава... Все как-то одно к одному получилось, будто по писанному. Тут не только в судьбу поверишь, но и в бога с чертом. Да только не судьба все это, а... ".
Он махнул рукой, попросил налить ему немного пива - видимо, во рту пересохло от водки и соленых анчоусов. Я хотел налить полный стакан, но он остановил мою руку на половине.
"Ну, попал я на зону. Не буду тебе рассказывать, как я жил там - неинтересно это все, скучно, хоть и опыт большой жизненный приобрел... Три года я не сидел, а вышел через полтора, по УДО. Идти некуда - ни кола, ни двора! Поехал к жене, в ее родной город. Она пару раз мне писала, и я знал, что она живет теперь на прежнем месте, у матери. Приезжаю. Покупаю цветы, шампанское, конфеты - все как положено! Прихожу... Ты не поверишь, Виталя: она там с тем же самым ебарем сидит, с этим инженером из нашей части. И снова меня перемкнуло, будто какой черт в меня вселился. Понимаешь, ехал я к ней с надеждой, и уж простил ей всё. Она ведь в последнем письме мне такие слова написала, что я... Приезжаю, а тут опять все то же дерьмо. Дежавю какое-то... Короче, побил я его опять. Несильно, но... Рецедив ведь! На этот раз дали по полной - "пятачок", от звонка до звонка сидел. На зоне смеялись: рогоносец-рецидивист! А я поправлял: нет, идиот-рецидивист!... Через полгода прислала мне документы на развод. Я подписал - зачем еще и ее мучить!".
Он снова выпил. Странно, что пил он небольшими порциями, зато часто.
"Ну, вышел я. Идти по-прежнему некуда. Много мотался по стране, а пару лет назад снова оказался здесь.
"Жену свою... бывшую встречал?".
"Встречал".
"И как она?".
"Ничего, живет с этим своим... И что она такого увидела в этом инженеришке? Хрен поймешь этих баб! Хотя, конечно... Из "рядов" он уволился, все чин по чину, квартиру трехкомнатную по сертификату получил - чем не жених! Кстати, у них и ребенок родился, десть лет ему уже. Сын. Хороший пацан, я видел... Я вот думаю: может, поэтому у нас с ней не ладилось, что детей не было? А был бы сын... или дочь, может, и не гуляла бы она от меня? Может, у ней какая-нибудь тоска бабская от бездетности зародилась, а? Как думаешь?".
"Не знаю, Степаныч. Даже не могу тебе ничего сказать: у нас с Люсей все хорошо, она у меня прекрасная жена!".
Я не кривил душой, в тот момент мне казалось, что все наши с Люсей разногласия и ссоры были такой несущественной, такой мелкой фигней, что нашу семейную жизнь можно вполне назвать идеальной. Без дураков! А ссоры... А кто не ссорится, проживая долгие годы в одном семейном котле? Разве такое вообще возможно?
"Ну, дай-то бог! - сказал Степаныч, и продолжил свой рассказ:
"Знаешь, как я ее первый раз - ну, после второй отсидки - увидел? Разузнал на старом месте ее новый адрес, потом подкараулил как-то во дворе их дома... Смотрю - идет. И вот стою я, а она проходит мимо, даже не взглянув. Я думал, что не узнала - я ведь уже "вот такой" был. - И он насмешливо оттянул полы своего грязного плаща. - Но когда я смотрел ей в след, она вдруг обернулась, быстро так... И глаза ее блестели... В следующий раз она остановилась рядом со мной. Поговорили. На чай, конечно, не звала, - Степаныч ухмыльнулся, - но дала пять тысяч денег... Так, время от времени, я к ней и наведываюсь. Не часто, раз в полгода: не наглею. Не только ради денег, конечно, просто люблю на нее посмотреть - она все такая же, красавица! Ей ведь всего сорок, а мне уж скоро, поди, полтинник...