Наконец, он довёл меня до белой стены дворцовой башни, и мы остановились. Перед нами высился единый монолит. Ровная каменная поверхность без единой щели… Привратник осмотрелся по сторонам и, покопавшись в одеждах, извлёк узкий, похожий на стилет, ключ. Щель в стене всё же была. Втиснув ключ в едва видимую трещину кладки, Светазар привел в действие механизм, скрытый в глубине камня. Внутри заскрежетало, и стена стала медленно поворачиваться. Вскоре в ней образовалась прореха, достаточная для того, чтобы протиснуться одному человеку. Привратник, отступив в сторону, молча кивнул, и я шагнула вовнутрь. Каменная кладка сделала ещё пол оборота, и проём за моей спиной закрылся. Какое-то время я стояла в неподвижности. Глаза медленно привыкали к мраку. Я знала, что меня окружают королевские воительницы, но не слышала даже их дыхания. Наконец, мрак рассеялся, и я шагнула вперёд. Сомкнутые передо мной копья поднялись вверх — стражницы отступили, освобождая дорогу.
— Авель, передумай, пока не поздно, — королева Эвиль нежно погладила мою руку. В её взгляде — боль и сострадание. — Я уже жалею, что высказала свои мысли вслух… Ты лучшая. Лучше всех, но всё же… Как королева я не имею права заменить тебя кем-то другим… но, как подруга, прошу — откажись! Я не стану тебя неволить, — в голосе столько мольбы и отчаяния… но слёз нет. Королеве не пристало лить слезы.
— И не подумаю, — она упрашивала меня, казалось, целую вечность, хотя прошло всего несколько минут. Тщетно. Разговоры бессмысленны, у нас нет другого выхода. И я, и она это прекрасно знаем.
— Хорошо, — королева решительно выпрямилась, её голос вновь обрёл твёрдость, — пусть будет по-твоему. Но ты понимаешь, что это очень опасно?
Я кивнула. Мы обе знали, насколько невелики мои шансы. Эвиль сделала шаг в сторону, и её взор остановился на солнечном луче, пробившимся из-за прикрытых ставен.
— Авель, что бы ни случилось, — её голос вновь предательски дрогнул, — никто не должен узнать, что ты действуешь по моему приказу. Слышишь, никто! Ты должна выполнить задание. Иначе война. Кровь, пожары и голод. Тысячи убитых и угнанных в рабство… Мы еще слишком слабы для открытого противоборства…
Никто не должен узнать… Значит, она не верит в моё возвращение. "Ты должна выполнить задание. Иначе война". Но война уже идёт, хотя об этом открыто и не говорят: отравленные колодцы и сожжённые нивы, разбойничьи набеги и торговые препоны… Страна разорена и доведена до края, за которым только пропасть голода и мора. Лишь мудрое правление королевы сдерживает распад и хаос империи.
— Я всё прекрасно понимаю, Эвиль, но не откажусь от своего решения. Я не смогу сидеть в тылу, прячась за чьими-то спинами и ждать позорного плена и рабства. Это не для меня!
Королева вздохнула.
— Тогда поезжай в Яруск. Там ты должна встретиться с генералом Эльге Ламсом. Действуй по его указаниям. Мне же больше нечего тебе сказать, — она отвернулась. — Отправляйся немедленно и… — над нами повисла пауза, словно королева подыскивала нужные слова. Когда она продолжила говорить, голос её дрожал, — возвращайся…
Она по-прежнему стояла ко мне спиной, руки были прижаты к лицу, а плечи вздрагивали.
Я молча поклонилась и, развернувшись, быстрым шагом направилась к потайному выходу. В горле стоял ком, а на сердце давил камень.
Изменить внешность до неузнаваемости особого труда не составило. Привычно распушенные по плечам золотисто-русые волосы стянулись в высокий пук на затылке, на веки лег толстый слой сажи, а губы расплылись красной помадой. Два-три круговых движения свеклой и на щеках — яркий румянец. Не очень ровно, но зато эффектно. Посмотрев в зеркало, я увидела милую дурнушку из приличного дома. Хотелось взглянуть на того, кто узнал бы меня в этом образе. Если не считать шуршащие и сковывающие движения платья, то я вполне была готова к путешествию. Привычные брюки и кое-что из верхней одежды сложила в дорожную сумку. Меч пришлось оставить — не пристало девушке из хорошей семьи разгуливать со столь серьезным оружием. Но отказаться от узкого боевого ножа было бы верхом неблагоразумия. Его я прицепила к неширокому поясу, скрытому под надетой поверх платья туникой. Чехол с десятком метательных стрелок крепко затянула на лодыжке.
Задворками выйдя на рыночную площадь, я прямиком направилась к конному ряду. Слава богу, в торговой суете до меня никому не было дела: торговцы орали, нахваливая товар, покупатели галдели и, столь же громко кричали, возмущаясь что их пытаются обжулить. Меж теми и другими сновали вездесущие мальчишки, добрая половина которых успешно трудилась на воровскую гильдию. Я давно предлагала королеве переловить всех воров, а мальчишек-подручных отправить на перевоспитание…
…Королева хмуро улыбалась.
— Авель, политика слишком тонкая и сложная наука, — поясняла она, — чтобы вот так запросто предпринимать столь решительные шаги. Воры — неотъемлемая часть общества. Ты даже не представляешь, сколько народу кормится вокруг этих нарушителей закона. Если мы устраним хотя бы половину из них, то на плечи казны лягут заботы о тысячах обездоленных и нищих, по городу прокатится волна голодных бунтов. Тебе кажется, что воры наносят ущерб и страдания простым людям? Тебе жаль прозябающих в нищете? Запомни, ни один уважающий себя вор не станет гоняться за кошельком, в котором нет и десяти монет. Настоящий вор никогда не опуститься до того, чтобы украсть последнюю денежку у старой женщины или неимущего. Член воровской гильдии — это не та мелкая жуликоватая шушера, шастающая по площадям в поисках любой поживы. Они — воры — всего лишь перераспределяют ценности, имеющиеся в обществе, забирая у одних и отдавая другим. Что дурного в том, чтобы наказать беспечного зазнавшегося купца, похваляющегося заморским товаром или сбить спесь с молодой женушки фабриканта? Это наука жизни, а наука стоит дорого. На каждого вора работают десятки людей: от вихрастых мальчишек до убелённых сединами ветеранов, от нищих, просящих подаяния, до богатых лавочников, имеющих не по одному десятку слуг. Нет, Авель, мы не будем искоренять это зло, пусть даже законы и требуют этого.
— Но мы же время от времени отправляем на рудники пойманных воров. Мы даже казним их!
— Да, мы делаем это, — в голосе королевы не было ни тени смущения.
— Но ты только что говорила… — я растерялась.
— Да, мы делаем это, — повторила она, — мы делаем это, чтобы они не «зарывались», чтобы чувствовали на чьей стороне сила, чтобы не смели даже подумать о том, что можно позволить себе большее…
Разговор состоялся давно, но странный осадок на душе и пустота на сердце остались. Сейчас мне не было бы никакого дела ни до воров, ни до их потенциальных жертв, если бы один из крутившихся рядом мальчишек уже не прицеливался к висевшему на моем поясе кошелю. Видимо, одинокая девушка показалась ему подходящей кандидатурой для отъёма денег. Предпринять что-либо заранее я не могла, показать, что насквозь вижу его намерения, означало обратить на себя лишнее внимание. Оставалось лишь ждать, а уж в последний момент завизжать, изобразив полную беспомощность.
Когда двое кучерявых мальчишек вцепились друг другу в волосы и, меся друг друга, покатились мне под ноги, стало понятно, что сейчас начнётся… Но ожидаемого посягательства на кошелёк не последовало. Ещё через мгновение яростное лупцевание между драчунами закончилось. Они вскочили на ноги и, не оглядываясь, прыснули в разные стороны. Я украдкой огляделась вокруг, того мальчишки нигде не было, и мысленно развела руками — кто-то более старший и опытный безошибочно распознал потенциальную опасность, а может, что совсем скверно, и угадал во мне королевскую воительницу. Остаётся надеяться, что у него хватит ума не делиться своими соображениями и догадками с собратьями по ремеслу… Но во всём надо видеть положительное — теперь за свой кошель я могла не опасаться…
Конь мне понравился сразу. В нем, конечно, не было той чистоты кровей, что так бросалась в глаза в моём Орлике, но и он заслуживал поцокивания языком и восхищенных возгласов собравшихся вокруг знатоков. Чтобы протолкаться поближе, пришлось вспомнить некоторые старые навыки и немало поработать локтями.