И понимал это. Как и то, насколько сильно он сейчас облажался.
– Я же в отпуске с сегодняшнего дня, – напомнила Агата, по большому счету снизойдя до прощения и ответа.
– Да? – искренне удивился Каро.
– Да, – подтвердила она, в свою очередь удивившись его забывчивости. – Я тебе говорила.
– И зачем ты тогда в контору приходила?
– Получить отпускные, передать дела Лагиной, – пожала плечами Агата.
– А-а-а, – протянул Олег, не зная, как выпутываться из ситуации, и спросил, без особого интереса: – И куда сейчас?
– Как куда? – еще больше подивилась Агата. – Собираться. У меня же самолет ночью.
– Какой самолет? – встрепенулся вдруг заинтересованностью Олежек.
– Как какой? – не поняла, почему он спрашивает, Агата. – В Крым. Я же тебе говорила.
– Когда это ты говорила? – ухватился тот за возможность перевести тему и покосился в сторону выброшенной, уже потухшей сигареты, явно сожалея, что поторопился с конспирацией.
– В воскресенье, когда ты у меня был. И позавчера, когда купила билет, – напомнила ему Агата.
– Я не могу все помнить, – моментально возмутился Олег, повышая голос, – у меня полный завал на работе, запарка страшная, сидим все до ночи, ты же прекрасно знаешь, какое сейчас время! – И, видимо, только сейчас сообразив в полной мере, что именно она ему сказала, прибавил градуса раздраженности: – И что значит, ты улетаешь? На сколько?
– На месяц, до середины января, со всеми январскими праздничными днями. И об этом я тебе говорила, – снова напомнила ему Агата.
– Но мы же собирались встретить Новый год вместе! – как-то напористо вознегодовал Каро.
– Мы же это обсуждали, Олег, я предложила тебе прилететь ко мне, ты сказал, что подумаешь, – успокаивающе-миролюбиво напомнила ему Агата.
По выражению лица Олега она видела, считывала, что он прекрасно помнил и тот их разговор, и про ее отпуск помнил, про билет на самолет и ее предложение прилететь к ней в Крым. Помнил, но вредничал и отчитывал, воспитывал, потому что она застала его за куревом и теперь знает, что не очень-то он и «сильно мощный», а обычный, дающий слабину парень, а он бахвалился, рисовался перед ней при каждом свидании в режиме «мужик сказал – мужик сделал»: видишь, мол, держусь, не курю, и посмеивался над Федоровым, которому придется выкатить ему крутую коньячину, а она его вот застукала.
И догадался, увидел по выражению ее лица, что она прекрасно понимает все его резоны и выступления, и от этого, что называется, закусился еще того пуще, принявшись вдруг уже совершенно откровенно отчитывать Агату обвинительным тоном:
– Нас пригласила моя мама, она ждет, готовится, старается, и тебе об этом прекрасно известно. Она хочет с тобой познакомиться, и я заверил ее, что мы будем. А ты заявляешь, что улетаешь на месяц. Вообще-то это открытое проявление пренебрежения к ней, да и ко мне. Ты же знаешь, как это важно для меня, да и для мамы, – распалялся он по ходу своего выступления, все более и более накручивая себя.
– Олег, – перебила его Агата и начала объяснять: – Я предупредила тебя, что Новый год всегда встречаю и праздную со своими близкими. Поэтому и не приняла приглашения твоей мамы, если ты помнишь. Не понимаю, зачем ты ее заверил, что мы придем, я не могу ничего изменить… – Но, не закончив фразу, вдруг остановилась, поймав себя на мысли и неприятном ощущении, что почему-то оправдывается.
И рассмеялась. В своей обычной манере: легко, негромко, словно скидывая, освобождаясь от возникшего напряжения и негатива.
– Ладно, Олежек, – остановила она явно собравшегося что-то возразить Каро, – мне пора. А ты иди, у тебя там, кажется, полный завал, аврал и самосожжение на работе. – И попрощалась: – Все, пока.
– Подожди, Агаш! Я не то хотел сказать, – попытался остановить ее Олег примирительно-извинительным тоном, сообразив, насколько неосмотрительно поспешил с выступлениями и отчитываниями, не в тех они пока отношениях. Не в тех. – Мы не договорили.
И попытался ухватить ее за локоток, но Агата ловко уклонилась от его руки, не дав себя удержать.
– Я договорила, – ответила она, усмехнувшись, и добавила уже на ходу, шагая к арке выхода из двора: – А ты можешь упражняться в искусстве риторики и без меня. Все, пока. С наступающим.
И, не поворачиваясь, подняла руку и помахала прощальным жестом.
– Твою ж мать… – ругнулся в сердцах Каро, провожая взглядом точеную фигурку быстро удаляющейся девушки.