— Нар! Сегодня решаю я!
Со скоростью и изяществом, не свойственными его скрюченной фигуре, Гримнир совершил боковой прыжок, который унес его с пути нападающей твари. Но не старый Гиф. У него было достаточно времени, чтобы выкрикнуть проклятие, прежде чем восьминогое существо врезалась в него, его глаза сверкали желтым светом, челюсти щелкали, и из них текла ядовитая слюна. Гиф рухнул, путаясь в конечностях. От удара концы сломанных ребер вонзились в его внутренние органы, и тварь протащила его полдюжины футов по голому камню, вырвав у него крик.
Прежде чем существо успело прийти в себя, прежде чем оно смогло вонзить в свою жертву клыки, Гримнир прыгнул на его покрытую кровью спину. Хат был зажат в покрытом шрамами кулаке, а лицо скрелинга исказила зубастая желтая гримаса. В перламутровом полумраке блеснул длинный сакс. Его острое лезвие с хрустом вонзилось в голову паукообразной твари, расколов ее, как гнилую дыню; Хат рассек его желтые фасеточные глаза, расщепил хитиновые части рта и вонзился в мягкую шею, где соединился с грубым телом. Из ужасной раны хлынули кровь и слизь.
Глаза паука замерцали, как лампы во время шторма, и погасли.
Его волосатые лапки дернулись и скрючились, когда Гиф отполз от него, с его губ, словно яд, стекали ругательства.
— Прямо как твой старый отец, — рявкнул он. — В следующий раз предупреждай меня, грубиян!
— И где же тогда удовольствие? — Гримнир ухмыльнулся. Он спрыгнул со спины паука, вырвал Хат из-под обломков его кошмарной головы и слизнул ихор с лезвия. — Ты можешь стоять? Мы еще не выбрались из огня.
— В этом нет необходимости, — ответил Гиф. Он посмотрел мимо Гримнира, туда, откуда они пришли. В тумане мелькали силуэты, когда на них надвигалась орда существ — от мельчайших пауков до восьминогих титанов, порожденных ночными кошмарами, с глазами, похожими на горящие фонари. Сквозь их безумное чириканье, сквозь щелканье зубов и когтей Гримнир услышал непристойный смех, влажный и сдавленный.
— Мы — Гиннунгагап, и нас легион!
— Прикончи меня, — сказал Гиф, глядя на него снизу вверх. — Прикончи меня и иди заканчивай свои дела в Мидгарде.
— Это не мое дело, — ответил Гримнир. — Это его дело! — Он шагнул вперед, раскинув руки. Его голос стал громче, мощнее, отдаваясь эхом ярости скованных молний. — Услышь меня, О Имир! Будь свидетелем, Отец Великанов и Повелитель Морозов! Меня называют Создателем Трупов и Гасителем Жизней; Я Несущий Ночь, Сын Волка и Брат Змеи. Тот, кто в капюшоне; Убийца родственников и Истребитель ведьм! Мясник Мордвэттиров! Я Гримнир, сын Балегира, и вот моя клятва: если Гиф, сын Кьялланди, умрет здесь, не будет равновесия! Не будет мира! Рагнарёка не будет! Помоги нам — нам обоим — или мы уходим! Ты слышишь меня?
На мгновение воцарилась тишина. Даже щебечущий смех Гиннунгагапа затих. Гримнир представил себе огромные весы, находящиеся где-то вне его понимания, которые наклоняются и скрипят, на одну чашу которых ложатся заботы Девяти Миров, а на другую — перышко, отвечающее нуждам Гримнира.
И он почувствовал, что равновесие нарушилось. Это был почти незаметный грохот, дрожь, пробежавшая по корням Иггдрасиля. Гримнир отступил на шаг. Существа, порожденные Воющей Тьмой, остановились; их адские глаза искали источник движения под ногами и ничего не находили.
Грохот прекратился.
Гиф фыркнул:
— Вот тебе и ответ.
Губы Гримнира презрительно скривились. Он потянулся к кинжалу, висевшему у него на поясе…
И был сбит с ног, когда Андирэд взорвался вокруг них. Что-то с грохотом обрушилось на пещеру, расколов камень и вызвав лавину обломков. Ругаясь, Гримнир пополз обратно к тому месту, где лежал Гиф. Они оба, разинув рты, смотрели, как кулак, сплетенный из бесчисленных древесных корней, пробил крышу Подземной дороги. Из пролома хлынули горькие воды озера Гьёлль. И в этом молочном потоке появилась ужасающая орда сьйоветтиров.
Гримнир поднял Гифа на ноги. Взявшись за руки, они попятились от быстро заполняющейся пропасти между Хаосом и его творением. Паукообразные твари были уничтожены сьйоветтирами, которые питались их извращенной сущностью, в то время как ищущие корни вырывали эти бледные и извилистые руки из их водоемов, как садовник вырывает сорняки.
— Такое не каждый день увидишь, — пробормотал Гиф.
— Фо! Теперь, когда мы это увидели, пора уносить отсюда ноги, пока это место не затопило. Пошли, старый пьяница.