Он замечает небольшую рощицу у подножия холма, где, словно шаткая корона, возвышается Ульфсстадир. Листья дубов и ив шелестят на теплом ветру; его острый слух не улавливает ни малейшего постороннего звука. Вокруг себя он видит знакомые руины: стены из изъеденного камня, увитые черным плющом, колонны, похожие на зазубренные и сломанные зубы.
Там он находит остатки небольшого костра, пепел от которого остыл и погас. Из родника, журчащего среди скал, сочится вода. Он стоит там мгновение, оглядываясь по сторонам, и его ожидания улетучиваются. Зачем он пришел сюда? Что он надеялся найти?
— Скади? — бормочет он, и его голос нарушает тишину.
Ответа нет.
Удрученный, он отворачивается и идет обратно.
За рощей льется свет из открытых ворот Ульфсстадира. Резкий и белый, он заставляет его поднять руку, чтобы прикрыть свой единственный глаз от яркого света. Он должен пойти туда. Часть его души не хочет этого. Часть его хочет вернуться в рощу, разжечь тот костер и надеяться, что его мягкое сияние сможет вернуть к нему ее беспокойный дух. Но в глубине души он знает, что это не так. Пути назад нет. Только вперед. Со вздохом, в котором слышится одновременно разочарование и сожаление, он направляется вперед. Он поднимается по дороге, пока не достигает открытых ворот.
Волчья Обитель. Сейчас она пустует. Никто из его сородичей не ходит по ее парапетам. Не здесь. Через открытые ворота он видит короткий и опасный туннель, по которому должен был бы пройти любой незваный гость, чтобы попасть во внутренний двор. Это должно было стать ловушкой — две опускные решетки, чтобы заманить врага внутрь, петли и бойницы для лучников, чтобы разорвать его в клочья; потайная дверь, через которую могли бы выйти тяжело бронированные каунары и, используя копье и щит, поразить оставшихся.
Свет струится мимо него. Он исходит из-за ворот. Из зала с деревянными столбами в центре Ульфсстадира. Он приближается к нему так же осторожно, как и его тезки. Варгхолл. Волчий зал. Он медленно поднимается по ступенькам к открытым дверям. Свет больше не такой резкий и белый. Не здесь. Здесь, на пороге, все окрашено в мерзкие желтые и грязно-красные тона, цвета нагноения, инфекции.
И он не одинок.
Он блуждает среди теней; странные силуэты движутся вокруг него, словно сотканные из дыма. Они движутся медленно. Очень медленно. И в центре каждого из них — крошечный огонек свечи. Он считает, что это отражение их душ. Они слабы, эфемерны; они умрут через несколько десятков лет, плюс-минус. Эти призрачные фигуры, кажется, не обращают внимания на свою судьбу. Подобно холодному соку, они катятся навстречу тому, что ждет их за этими дверями, их хрупкие души-свечи танцуют с садистским ликованием.
Он следует за ними, переступает порог, лавируя между ними. Он узнает это место. Это не зал его народа, а скорее атриум базилики, где поют гимны. Как она называлась? Базилика Святого Петра? Это Рим, на другом берегу Тибра, на Ватиканском Холме. А эти призрачные фигуры — нищие, прокаженные и воры. Несмотря на это, светильники Иггдрасиля горят над головой, словно россыпь драгоценных камней на черном бархате небес.
Свет здесь белый и чистый, но в то же время насыщенный красным и желтым — цветами зараженной крови и желчи. Они борются друг с другом. В центре атриума скопление теней. Огонь их душ разгорается сильнее, подпитываемый гневом, и у них кружится голова от предвкушения насилия. Толпа вокруг одинокого дуба. Это источник белого, чистого. Его свет — это сияние солнца, отражающееся от ледяных полей крайнего Севера, белое, ослепляющее и холодное, как смерть. Его чистота несет в себе терпкость моря, ощущение соленой воды на израненной коже.
Оно ждет, это Дерево.
Оно ждет его.
Сквозь море плывущих теней он различает источник нездорового света, желтушного и болезненно-красного: он исходит от большой тени, сидящей на ступенях, ведущих непосредственно к собору. Он смотрит на этот источник и чувствует, как внутри поднимается ненависть. Это источник тьмы, а его душа — бушующий костер болезни, где злые красные пятна света распространяются из этого зараженного сердца, развращая эти ничтожные тени. Он питается ими, гасит их жалкий свет и оставляет их пустыми. Это идеальные сосуды для его порчи.
Вторая тень, поменьше, сидит рядом с ней, как гончая рядом со своим хозяином. Это часть целого, но отдельная. И он с ясностью осознает, насколько тесно они переплетены. Это его враг. Это его добыча.