Манаварг согласился, посчитав потерю Ганга приемлемым риском, если это означало уничтожение Балегира, Кьялланди, или их обоих.
— Проследи, чтобы это было сделано во славу Каунхейма.
Однако теперь его безупречный план рушился. Этот никчемный скрелинг, Гримнир, каким-то образом прознал о договоре Идуны; он отказался приносить жертву сьйоветтирам, а затем посмеялся над ними, пока их ярость не выплеснулась наружу. Эти проклятые духи вздымались и корчились, подгоняя лодку скрелинга все быстрее и быстрее, пока, казалось, сотня водяных рук не подхватила ее и не швырнула в деревья.
Сквозь треск дерева и шипение воды Манаварг услышал тонкий вой сьйоветтиров; он мог видеть их искривленные тела, их острозубые лица в молочно-серой пене. Они кричали, требуя крови. Кровь Гримнира.
И Манаварг был в настроении помочь.
Идуна поспешила обратно к правителю Каунхейма. Она тяжело дышала, запыхавшись; она опиралась на свой посох, как старуха.
— Нас предали!
— Или, — ответил Манаварг, и его красные глаза были безжизненны, как у змеи, — ты недооценила его.
Идуна рассмеялась.
— Ба! Тут нечего недооценивать! Этот скрелинг скучен, как ржавчина! А мои дети-идиоты недостаточно сведущи в искусстве, чтобы помешать моему плану! Нет, кто-то проболтался о нашем заговоре, и их болтливый язык выдал нас!
Манаварг одарил ее самой тонкой из улыбок.
— Несмотря ни на что, инициатива по-прежнему за нами. Ньол! Объяви наступление! Лишите их лодки плацдарма. Скраг! — Он повернулся туда, где стоял Снага. — Принеси мне этого скрелинга или его голову.
Снага не двинулся с места. Красные глаза прищурились на разрисованном белым черепом лице.
— Значит, мы вам больше ничем не обязаны, верно? Наша земля принадлежит нам по праву?
— Таково было наше соглашение. Приведи его ко мне живым, и я добавлю вишенку к торту. Я сделаю тебя принцем скрагов.
— Да, мы сделаем это, но я не собираюсь становиться принцем. Мы просто хотим получить тот участок земли, который дал нам Лютр, вот и все, и еще немного для наших друзей. — И с этими словами Снага исчез из задней части павильона.
Идуна плюнула вслед Снаге.
— Ручаюсь, что это твой предатель. Этот червь стремится создать собственное королевство прямо у нас под носом! И именно он донес до нас эту историю… Вероятно, все это время он был в сговоре с Гримниром.
Манаварг заскрежетал зубами.
— Я сожгу эту деревню, когда доберусь до нее, ведьма. А пока надвигается ненастье Одина! Клинки скоро запоют, а щиты разобьются! Сделай что-нибудь полезное или вали отсюда.
По кивку своего повелителя Ньол поднял свой рог и протрубил долгую медную ноту. Рога ответили; постепенно свиньи и сброд Каунхейма нашли свою цель, их щиты со скрежетом сомкнулись, образуя неровную стену. Сомкнутые зубцы их клинков отражали свирепое сияние Иггдрасиля, сверкавшего сквозь дым и разрушения над головой.
ЭХО РОГОВ вырвало Гримнира из беспамятства. Он открыл глаза. Сын Балегира лежал на животе в развалинах лодки, уткнувшейся в узловатый ствол черной ивы. Тонкие лучи света от Иггдрасиля пронзали листву; он слышал стоны и рычание вокруг себя, когда другие члены команды, пошатываясь, поднимались на ноги. Гримнир поднялся на колени и потряс головой, чтобы прочистить ее. Он огляделся. Старый Эльд был мертв, его шея была сломана, пальцы все еще сжимали обломки руля. Трое гребцов пропали без вести, вероятно, их выбросило из лодки после того, как она взлетела в воздух; четвертый истекал кровью на остатках носа, его живот был пронзен деревянным брусом.
Гримнир посмотрел на него.
— Покончи с этим, — прохрипел гребец с полным ртом крови. Кивнув, Гримнир поднялся на нетвердые ноги, подошел к гребцу и вытащил свой нож с широким лезвием. Он схватил крысу за волосы. Дернув его вперед, Гримнир вонзил нож ему в основание черепа. Умирающий скрелинг обмяк.
Гримнир оставил его лежать неподвижно. Он вытер свой клинок, вложил его в ножны и повернулся. «Вставайте, вы, лодыри! Вставайте! День еще не закончен! Найдем дорогу на ту поляну, и давайте ввяжемся в эту чертову драку!» Все восемь засуетились вокруг, подбирая щиты и оружие с обломков своей лодки.
Один из крупных каунаров хмыкнул и сплюнул. «Кто умер и сделал тебя лордом и повелителем, а? Ты не единственный сын Балегира, коротышка!» Гримнир узнал его по россыпи рубцов, толстым мозолям и обнажившимся зубам на левой стороне лица — предсмертному дару полярного медведя. Это был Сеграр, один из его сводных братьев.