— Не играй с ним, Пандольфо. — От этого нового голоса Гримнир заскрежетал зубами. Он был свистящим и достаточно высоким, чтобы принадлежать кастрату. Гримнир был уверен, что это священник. Священник из Мессины. Глупец, ответственный за переправку Нидхёгга с Сицилии на материк. — Ты видел, какое зло он может причинить. Прикажи своим людям проткнуть его, и дело с концом.
Мокрый и грязный, Гримнир поднялся из тростников на краю болота. Его волосы свисали длинными прядями, скрывая черты лица; его единственный красный глаз сверкал в ночи, пронизанной огнями. Тот, кого звали Пандольфо, был тем самым гигантом, которого Гримнир протаранил плечом, оторвав ему ухо. В его покрасневших глазах, глубоко посаженных на изможденном лице, покрытом шрамами от чумы, светилась ненависть. Свисающие черные усы, скользкие от слизи и утяжеленные бусинками позолоченной меди, обрамляли его тонкие губы. Когда он поднял свой длинный меч, из остатков уха закапала кровь.
С ним были еще четверо: арбалетчик с длинными сальными волосами и гноящимися глазами; два кондотьера со стертыми ногами, в забрызганных грязью кольчугах, с тяжелыми копьями в руках, их конечности дрожали от чумы и слабости. Последний стоял в стороне, парень, едва достигший зрелости; окруженный трупами, он изо всех сил пытался удержать факел над головой. За ними Гримнир заметил облаченную в черную сутану фигуру священника из Мессины — бледного, как полотно, коротко подстриженного, с тонзурой. Гримнир протянул руку с черными ногтями и вытащил болты из звеньев своей кольчуги.
— Да, Пандольфо, — сказал он, обнажив пожелтевшие клыки. — Проткни меня, и дело с концом. Нар! Если этот лишенный яиц ублюдок хочет моей смерти, пусть попробует! Ты слышишь меня, священник? Пришло время тебе вложить сталь в свои проклятые руки и проверить своего бога против моего!
— У тебя нет богов, исчадие ада! — ответил Пандольфо. — И очень скоро ты останешься без головы!
Гримнир посмотрел на каждого из них по очереди и цокнул языком.
— Вам не снести мою голову, даже если бы вас было вдвое больше, чем сейчас. Ха! Моя голова в безопасности, как младенец у материнской сиськи.
Пандольфо, шаркая, шагнул влево, его сапоги заскрипели, как когти по грифельной доске. Глаза кондотьера заледенели; его потрескавшиеся губы сформировали приказ, но дыхание, которое могло бы придать этому слову звучание, все еще удерживалось в его расширяющихся легких. Он отвел свой длинный меч назад, его лезвие поднялось в боевую стойку. Двое других солдат переглянулись, костяшки пальцев на древках копий побелели. Факелоносец пошевелился, затрещали угли, а арбалетчик с мучительной медлительностью поднял свое оружие. Легкий ветерок прошелестел в высокой траве.
Внезапно Гримнир атаковал; одним плавным движением он выхватил из-за пояса бородовидный топор, развернулся и метнул оружие в арбалетчика. Топор кувыркнулся один раз, переворачиваясь; он на волосок не задел поднимающийся арбалет и вместо этого попал мужчине в лицо. Топор ударил под углом между носом и кончиком подбородка, рассекая плоть и кости и ломая зубы.
Мужчина закричал и отшатнулся, из его рассеченной лезвием челюсти хлынула кровавая пена. Он замахал руками. Его рука судорожно сжала спусковой рычаг.
Стальные планки звякнули.
И тут раздался тошнотворный хруст, когда болт вонзился в спину ближайшего копейщика, пробил его кольчугу и вонзился в позвоночник по самое деревянное оперение. Мужчина, пошатываясь, подался вперед. Он издал жалобный стон и рухнул лицом на землю, его оружие загремело.
В следующее мгновение воцарилась смесь хаоса и чистого ужаса; факелоносец и оставшийся солдат тревожно закричали. Приглушенные стоны арбалетчика, жалобное хныканье упавшего копейщика и громкие приказы священника усилили панику. Только Пандольфо сохранил самообладание. Он выругался и прыгнул.
Гримнир встретил его на полпути.
Кольчуга гремела и лязгала; жилистые мускулы, выкованные в огне Древнего мира, столкнулись с плотью и костями уроженца Сицилии. Налитые кровью глаза Пандольфо расширились; тонкие губы скрелинга растянулись в презрительной усмешке, когда Гримнир перехватил лезвие длинного меча сицилийца у рукояти и отвел его в сторону. Прежде чем Пандольфо успел освободить клинок, прежде чем он смог ударить своего врага свободной рукой, Гримнир всадил использованные болты, зажатые в кулаке, в незащищенную шею кондотьера. Железо чиркнуло по кости, когда один из болтов застрял в челюстном суставе сицилийца; другой вонзился глубоко, проткнув хрящ его трахеи. Из глубокой раны хлынула зараженная кровь.