— Это будет пена на его эле, — пробормотала Скади.
Гримнир выпятил челюсть, его губы растянулись в презрительной усмешке.
— Я не чья-то пешка и ни у кого не спрашиваю разрешения, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Я сам решаю, куда мне идти и что мне делать, а не этот старый мешок с вином, который играет в короля! Фо! Король чего? Король помойных крыс?
Гиф спокойно отнесся к его вспышке.
— Называй это как хочешь, но нам все равно понадобятся союзники, ты, маленький дурак.
— Кому мы можем доверять?
Гиф почесал подбородок.
— Кьялланди, как только я поговорю с ним, — сказал он, отмечая каждое имя загнутым пальцем. — Старый Нарфи, его сыновья и братья. Вероятно, весь народ Оленя, как только поймут, что поставлено на карту…
— Моя мать?
Ноздри Гифа раздулись. Он помахал рукой из стороны в сторону.
— Со Скрикьей все зависит.
— Зависит от чего? — спросил Гримнир.
— Зависит от того, поверит ли она тебе. Ее ноги стоят в обоих военных лагерях, но она будет действовать вопреки желаниям Балегира только в том случае, если посчитает, что конечный результат будет означать победу народа Глаза. Будь осторожен с ней. Она вырежет тебе сердце, сын ты или нет, если решит, что ты представляешь угрозу ее положению. Ей нравится быть королевой, вот в чем дело.
— Дай мне минутку побыть с ней наедине, и я заставлю ее поверить.
— Будь осторожен в своих желаниях, маленькая крыса, — сказал Гиф. — Пошли, вы, оба. Пора показаться на глаза. И придержите языки! У Балегира повсюду шпионы. Может, мы и не останемся мертвыми, но этот старый ублюдок может превратить возвращение к жизни в настоящую пытку.
Гримнир, однако, не двинулся с места. Его внимание было приковано к пленному скрагу.
— Вы, уроды, идите вперед.
— А как насчет тебя?
— Я приду, — ответил Гримнир, его единственный красный глаз был полон злобы, когда он перевел взгляд обратно на медленно вращающееся тело Блартунги. — У меня еще есть кое-какие незаконченные дела.
Понимающе усмехнувшись, Гиф схватил Скади за загривок и повел ее прочь из рощи…
ГРИМНИР РАСХАЖИВАЛ вокруг костра, засунув большие пальцы за оружейный пояс; он рассматривал мясистое тело скрага так, как мясник рассматривает говяжий бок. Он остановился, склонив голову набок. Его ноздри раздулись. Без предупреждения он нанес удар костлявыми костяшками пальцев по почке Блартунги.
Скраг ахнул.
— Фо! Теперь ты можешь перестать притворяться мертвым, маленький хорек, — сказал Гримнир. — Они ушли. — Он развернул Блартунгу так, что они оказались лицом к лицу. — Ты все слышал, а? Ха! Конечно слышал, маленький любопытный проныра! Итак, как нам удержать твой предательский язычок от того, чтобы он не выдал все наши секреты?
Лицо Блартунги было залито черной кровью, на лбу блестели сопли и слюна, и он, заикаясь, пробормотал:
— Я… м-могу тебе помочь! Я м-могу! Позволь мне…
— Помочь мне? Как? — Гримнир развернул тело скрага, веревка заскрипела от напряжения. — Как такой кусок грязи, как ты, может мне помочь?
— Есть другой путь, — промяукал он. — Твои длиннозубые приятели не знают об этом, н-но есть другой путь!
— Другой путь? — Гримнир остановил вращение скрага; он присел, и его дикий красный глаз оказался на одном уровне с глазами Блартунги. — Другой выход из Настронда?
Скраг мотнул головой.
— Пещера…
— Расскажи мне.
— Я п-покажу тебе, если… если ты отпустишь меня.
— Нар! Я знаю, что произойдет, если я отпущу тебя на свободу. При первой же возможности ты помчишься обратно к этому идиоту, Трару, и расскажешь ему все. Когда ты закончишь, этот маленький ублюдок передаст эти истории Манаваргу. И вот этот дурак может причинить мне массу неприятностей еще до того, как прозвучит Гьяллархорн. Нет, ты скажешь мне, и, если я тебе поверю, мы сможем поторговаться о цене твоей свободы.
— Н-нет! Я покончил со Сна… с Траром! Теперь я твой мужчина! Даю тебе слово!
— Твое слово? — Гримнир рассмеялся. — Твое слово для меня значит столько же, сколько ветер из задницы Одина, маленький дурак! Начинай говорить! Я начинаю уставать от твоих дурацких игр. Расскажи мне об этой пещере, о которой, по твоим словам, ты знаешь.