Почти обезглавленный от носа и выше, Хрунгнир покачнулся и рухнул на пол, меч со звоном ударился о помост. Гримнир постоял мгновение. Его грудь вздымалась и опускалась, кровь капала с пальцев и подбородка. Он сплюнул, раздувая ноздри, и обвел собравшихся скрелингов и каунаров, скрагов и рабов, своим единственным сверкающим глазом. Балегир наблюдал за ним, бледный от ярости; он заметил Кьялланди, стоявшего рядом с Гифом; Скади стояла рядом со своей матерью, Скрикьей — оба с широко раскрытыми глазами смотрели на масштаб резни, учиненной Гримниром.
Осталось четверо братьев. Они не были ни самыми смелыми из его рода, ни лучшими бойцами; они были увальнями, всадники на скамьях, которые скорее хвастались своей доблестью, чем доказывали ее. Рядом с ним Фрэг пытался подняться, шипя и скуля, когда его сломанные позвонки цеплялись друг за друга. Губы Гримнира скривились в злобной улыбке, когда он подошел к нему. Фрэг уставился на него снизу вверх, вцепившись в скамью, которая поддерживала его вес. Голова скрага склонилась набок. И Гримнир, не переставая улыбаться, поднял подбитый гвоздями сапог и наступил на череп Фрэга, разбив его вдребезги вместе со скамьей под ним. Он оглянулся через плечо на своих четырех братьев.
По-прежнему ничего. Ни малейшего проблеска храбрости. Гримнир небрежно взял со стола глиняную кружку с элем; он понюхал ее, прежде чем опрокинуть. Несколько капель попало ему в горло, остальные смыли кровь с нагрудника кольчуги. Причмокнув, он вытер подбородок рукавом, повернулся и, широко раскинув руки, указал на четверых.
— Убейте его, черт побери ваши глаза! — взревел Балегир. Его голос, как удар хлыста, пронесся над головами четырех братьев; только это побудило их действовать.
Выкрикивая непристойности в адрес друг друга, они вскинули оружие и бросились в атаку, разбившись на пары. Брат, шедший впереди, держал бородовидный топор. Его покрытое пятнами ржавчины лезвие просвистело, угрожая разрубить Гримниру голову. Скрелинг уклонился от этого удара; не сбавляя шага, Гримнир ударил брата тяжелым глиняным кувшином, который держал в левой руке, разбив кувшин о висок. Брат пошатнулся, кровь смешалась с осколками посуды, которые дождем посыпались на пол…
Гримнир переступил с ноги на ногу. Второй брат в очереди, отведший руки назад, чтобы нанести удар мечом, который мог бы срубить небольшое деревце, умер, когда обломок рукояти бутыли вонзился ему в шею. Гримнир полоснул им по мышцам и артериям, а затем вонзил его в горло. Брат захлебнулся кровью, падая на пол…
Гримнир резко повернулся вправо. Он уклонился от яростного удара мечом; свистнул Хат, рассекая кожу, мускулы и внутренности, чтобы выпотрошить третьего брата, как связанного борова. Гримнир грубо оттолкнул его с пути…
Последний брат попытался остановиться. Его ноги в сапогах потеряли опору на залитых кровью досках пола. Он поскользнулся и упал навзничь. Когда он ударился об пол, Гримнир был уже рядом. Этот брат умер от того, что Хат пронзил его грудину, легкие и, наконец, сердце.
Гримнир плавно поднялся на ноги. Он оставил Хата лежать в теле своего брата, а сам покончил с последними делами. Брат, о голову которого разбили кувшин, попытался подняться. Он потянулся за своим топором, но Гримнир схватил его одной рукой за шею и плечо, другой за подбородок. С громким стоном и резким поворотом Гримнир сломал ему шею.
Под сводами Варгхолла воцарилась тишина. Единственным звуком было прерывистое дыхание Гримнира, со свистом вырывавшееся сквозь стиснутые зубы. Он обвел взглядом собравшихся родственников, своих кузенов всех степеней, как по материнской, так и по отцовской линии. Сардоническая усмешка заиграла в уголках его рта.
— Ты дорожил ими всеми, так? — спросил он, поворачиваясь к трону своего отца. — Фо! Почему…
Балегир выбрал именно этот момент, чтобы нанести удар. Булава с волчьей головой, Могронд, вылетела со стороны слепого глаза Гримнира. Она попала ему между ухом и отсутствующим глазом; почерневшее железо разорвало кожу и раздробило кости. Голова Гримнира дернулась вправо, когда его череп прогнулся под этим неожиданным ударом, и осколки вонзились в мозг.