Гримнир поднял взгляд.
— Что ж, прошу прощения и все такое, но не думаю, что я это сделаю. Слишком многое поставлено на карту, чтобы позволить этим идиотам слоняться без дела, планируя свои маленькие акты мести против меня. Особенно этому. — Он нанес трупу Балегира жестокий удар ногой. — Я доказательство того, что наверху что-то не так. Что мы по уши в этом увязли, и что ни один из нас, будь он трижды проклят, не знает, что, во имя Имира, происходит! Так что, нет, я не думаю, что остановлюсь. Пожалуй, я оттащу этих косолапых нищих к воде и позволю сьйоветтирам поступить с ними по-своему. А вы, крысы, будьте осторожны! Если кто-то из вас не согласен с этим решением, значит, он часть проблемы!
— Слушаю тебя, великий и могучий, — сказал Гиф, подходя и становясь рядом с отцом. Он засунул большие пальцы рук за оружейный пояс. — Ты сделаешь это и не сделаешь того, а? Нам лучше последовать твоему примеру, или?.. — Гиф усмехнулся. — Ты говоришь, как один из чертовых певцов гимнов!
— А ты говоришь так, словно размяк, старый пьяница! Разве не ты учил меня никогда не оставлять врага в живых? Разве не ты сказал, что сегодняшний акт милосердия означает нож в глотку завтра? — Гримнир развел руками, словно доказывая свою точку зрения.
— Эти? — ответил Гиф, указывая пальцем на распростертые трупы. — Это не твои враги. Никто из нас здесь тебе не враг.
— Это просто куча дерьма, и ты это знаешь! Нар! В тот момент, когда они возвратятся к жизни, эти подонки и сукины дети не успокоятся, пока не отомстят, будь все проклято! Ты сам это сказал. — Гримнир кивнул Кьялланди. — Убивать — в нашей природе, это то, для чего мы были рождены, цель, данная нам Спутанным Богом. Мы убиваем за малейший намек или за величайшее оскорбление, помнишь?
Однако прежде, чем Кьялланди успел ответить, низкий и невеселый смешок заставил их обернуться. Они повернулись к Скрикье, и презрение, прозвучавшее в ее голосе, пронзило каждого так же глубоко, как стрелы врага. «Смотрите, сыны Волка! Видишь их, Скади? Видишь, как они лают и скалят зубы? Это потому, что они забыли». Королева махнула рукой, и кордон любопытных скрелингов расступился, позволяя ей пройти. Скади последовала за ней по пятам.
Гримнир выпрямился, воинственно выпятив острый подбородок.
— Забыли? Что мы забыли?
— Вы забыли, что все здесь — каждая доска и чашка, ветка и ствол, холм и впадина; каждая питающаяся на дне личинка и цепкий червяк; каждый каунар, скрелинг и скраг, который называет Настронд своим домом, чистокровный или незаконнорожденный, принц или нищий… все это и все мы принадлежим Спутанному Богу. И даже ты не смеешь ставить себя выше Отца Локи. — Она протиснулась мимо Гримнира и взошла на возвышение. Обернувшись, она окинула толпу взглядом, таким же холодным, жестким и ярким, как застывший солнечный свет. — Сделайте шаг вперед, если вы оспариваете мое право править вместо моего жалкого мужа! Сделайте шаг вперед, если считаете, что вам больше подходит место на троне Красного Глаза! — Никто из них не двинулся с места; даже самые стойкие из последователей Балегира не осмеливались навлечь на себя гнев бледной королевы Ульфсстадира. — Нет? Да будет так! Я расскажу вам, трем великим и могучим сынам Волка, о чем еще вы забыли… вы забыли, что мы также братья и сестры Змея. А теперь поднимайте эту падаль и следуйте за мной! Я покажу вам, как держать этих свиней подальше от себя…
КРЫСОКОСТЬ ПОВЕЛ Снагу, Кётт и остальных обратно тем же путем, каким они пришли, через местность, раздираемую вечными сражениями. Они спустились в длинные, изрезанные ущелья, где бледная пыль покрывала изъеденные ржавчиной остатки тысячи различных осад. Скраги, пригибаясь, пролезали под прогнившими балками от сломанных военных машин; вокруг них, забытые в длинной тени Ульфсстадира, лежали остатки вылазок, рейдов и яростных атак: крытые галереи с железными таранами и подвижными щитами, способными защитить дюжину лучников. Высохшие древки стрел хрустели под ногами, как листья. Нигде не было видно костей крупнее, чем у животных, потому что их сородичи не оставляли после себя трупов; они не высекали каменных эйдолонов в честь своих павших вождей, а затем не украшали их черепами побежденных. Нет, длиннозубам не было нужды возводить каменные пирамиды и могильные холмы.
Крысокость остановился у подножия холма, где дорога поднималась к открытым воротам Волчьей обители. Здесь, укрывшись в тени, они могли хорошо видеть происходящее.