Поднимаясь, они слышали стук молотков по наковальням, приглушенные голоса, смех, резкий скрежет стали. Они почувствовали запах мяса, готовящегося на огне. По правую руку от себя Балегир видел часть Настронда, которая называлась По-Ту-Сторону-Корня: тенистые долины и горные хребты, поросшие соснами и кедрами, невозделанные поля и фруктовые сады, торговую дорогу, ведущую в Скрелингсалр, где Лютр изо всех сил цеплялся за власть. Он решил, что в ясный день — если такой день здесь вообще когда-либо существовал, — он мог бы разглядеть вдалеке выступающие пики крыш Варгхолла.
— Виночерпий — там, наверху — хочет превратить это место в чистое, благоустроенное королевство, — сказал Балегир. Снага взглянул на него. — Страну полей и зернохранилищ, где все крысы знают себе цену и свое место. Ба! — Он прокашлялся и сплюнул за низкую, поросшую мхом стену. — Имир, забери этого дурака! Это место должно было стать полем боя, местом бесконечной войны! Наковальней, на которой нас куют и перековывают, закаляя для рассвета Рагнарёка!
Снага облизнул зубы:
— Этот Рагнарёк — просто бабушкины сказки, так? Битва, которая положит конец всем битвам? Сумерки богов, Крушение Девяти Миров и все такое?
Балегир искоса взглянул на скрага:
— Кьялланди так не думает. И этот идиот Гримнир тоже. Они думают, что наверху что-то пошло не так.
— А ты что думаешь?
— Я? — Балегир схватил Снагу за шиворот и притянул к себе; его голос звучал как хриплый шепот. — Я думаю, что лучше буду драться весь день, потом пировать и трахаться всю ночь, чем захочу сидеть за столом с этими скачущими ублюдками и пересчитывать свою пшеницу и скот, как какой-нибудь надутый датский король! — При этих словах Снага невольно усмехнулся. Балегир игриво встряхнул его, а затем отпустил.
На следующем повороте они встретили своего первого Истинного Сына Локи в красном плаще. Он был высок, как и большинство так называемых чистокровных каунаров, с желтоватой кожей, прямыми конечностями и бородой, похожей на плетеную проволоку. На нем была кольчуга из мелких колец; на бедре висел меч с золотыми узорами на желудеподобном навершии, рукоять была обмотана серебряной проволокой. Его красные глаза сверкали.
— Что это у нас здесь? — произнес он на чистом двергском наречии, а не на гортанном жаргоне скрелингов, родившихся в Мидгарде. — Нашел себе домашнего любимца, скраг? Или это подарок для нашего лорда?
Снага одарил каунара натянутой, лишенной юмора улыбкой.
Балегир, однако, был не столь осмотрителен. Он на мгновение остановился, повернулся к Истинному Сыну в красном плаще и оглядел его с головы до ног. Его мясистые губы скривились от презрения, его единственный глаз сузился, когда он издал низкий, грубый смешок.
— На мгновение, — сказал он, отвечая каунару на том же языке, — я подумал, что ты, возможно, один из лордов Каунхейма, в своей модной кольчуге и с безупречным клинком, пришедший поприветствовать меня. — Балегир сверкнул кривой усмешкой. — Но нет… слишком низкого происхождения. — Он показал Истинному Сыну свою широкую спину, возобновляя подъем.
Ярость исказила надменное лицо каунара. Он не мог вынести столько оскорблений. Со сдавленным криком он бросился за ними.
— Как ты смеешь?..
— Смею что? — взревел Балегир, надвигаясь на каунара. — Смею повторить твою жалкую игру в высокомерие? Ха! Ты называешь себя Истинным Сыном Локи, но я не помню твоего лица за высоким столом в тот вечер. Я был там, болван! Я взял кусок мяса из рук Спутанного Бога! Что получил ты, а? Объедки от слуги? — Балегир плюнул под ноги каунару. — Возвращайся к юбке своей матери, мальчик, пока я не отобрал у тебя эту сырорезку и не поколотил тебя ею.
Их перепалка привлекла внимание. Вверх и вниз по Лестнице, из переулков и дверных проемов появлялись каунары и скрелинги — среди них были женщины, их желтые глаза горели любопытством; в ответ на их невнятные вопросы раздавался приглушенный шепот. Красные плащи вспыхнули во мраке, когтистые пальцы искали эфесы и рукояти мечей.
— Сделай это, — сказал каунар, которому внезапная толпа придала храбрости. — Сделай это, и посмотрим, как далеко ты уйдешь.
— Ты хочешь испытать меня, так? — Балегир выпрямился во весь рост. — Ты думаешь, что успеешь обнажить этот срезатель маргариток прежде, чем я до него доберусь, а? И что потом? Ты проткнешь мне глотку? Отлично! Я сыграю в твою игру!