Гримнир, однако, лишь усмехнулся.
— Мы предлагаем тебе кровь, О Харбард, — сказал Гиф. — Кровь Балегира Глаза, известного с древних времен как Даинн, сын Трара. — Услышав это, Гримнир искоса взглянул на Гифа, но ничего не сказал.
Нахмурив брови, ётун склонился над украшенным черепами бортом корабля. Один палец цвета льда коснулся подбородка Сеграра, заставляя его поднять голову, по которому текла кровь из разбитого носа. Харбард поднял этот палец, внимательно вгляделся в черное пятно, затем нерешительно прикоснулся к нему языком. Ётун нахмурился и сплюнул.
— Разбавленная, как и вся кровь твоего вида, скрелинг, — сказал Харбард. Он огляделся, его взгляд остановился на Скади. — Дай мне и эту тоже. Что скажешь?
Прежде чем Гиф успел ответить, прежде чем Скади успела отреагировать, голос Гримнира хлестнул, как кнут с железными зазубринами.
— Только тронь ее, — прорычал он, — и я раскрою твой жалкий череп прежде, чем потоплю это жалкое подобие лодки!
Резким жестом и предупреждающим шипением Гиф попытался заставить его замолчать.
Харбард перевел свой черный взгляд на Гримнира.
— Ты слишком высокого мнения о себе, маленький скрелинг, — сказал ётун, скорее удивленный, чем рассерженный. — Назови себя.
Гримнир выпрямился во весь рост:
— Меня зовут Гримнир. Человек в капюшоне и проклятие моего рода! Я последний из рода Балегира, который досаждал Мидгарду; последний каунар, который охотился на сыновей Адама! Я ходил по ветвям Иггдрасиля и сотрясал кости Имира! И если ты испытаешь меня, ётун, я добавлю к своим многочисленным именам еще и Крушителя-кораблей и Убийцу паромщика!
Великан моргнул. Его темные глаза сузились, когда он что-то вспомнил.
— Человек в капюшоне. Я слышал о скрелинге, который так себя называет. Сьйоветтиры говорят о нем шепотом, боясь произнести его имя. От болтливой Рататоск, которая разносит сплетни от корней Иггдрасиля до его вершины, я тоже слышал это имя. Ты тот самый Гримнир, который убил Локейских ведьм, хитрую Гьяльп и свирепую Имд?
Гримнир выпятил грудь. Что-то среднее между улыбкой и насмешкой промелькнуло на его суровом лице.
— Тот самый.
— Но одна из сестер сбежала от тебя, так? Жестокая Атла? Она ищет тебя, скрелинг. Она поклялась отомстить. Неужели это тебя не пугает?
Гримнир засунул большие пальцы за оружейный пояс.
— Почему я должен бояться? Возьми его в качестве платы, — Гримнир толкнул Сеграра в плечо, — и доставь нас на дорогу Хрехольт. Когда эта Атла найдет меня, я подарю тебе еще один череп ведьмы для твоей коллекции! Что скажешь?
При этих словах Харбард обнажил острые белые зубы в свирепой ухмылке:
— Я принимаю твою плату, Гримнир из Настронда.
Как только эхо слов ётуна затихло, Гримнир услышал жуткий скрежет, как будто концы сломанных костей встретились и заскрежетали друг о друга. Гримнир отступил с ядовитым проклятием, когда из переплетения костей на носу корабля появились две скелетоподобные руки. Они сгибались и разгибались, с длинными пальцами и острыми когтями. Стоя на коленях, плененный Сеграр бился и пытался подняться. Он начал вырываться, когда первая из них схватила его, затем вторая. Ярмо сломалось под чужими пальцами; цепи соскользнули на землю и зазвенели по камням. Внезапно свободный, Сеграр стал колотить и царапать скелетоподобные руки, пока костяшки его пальцев не разбились в кровь. Все безрезультатно. Руки из разнокалиберных костей схватили его и подтащили к килю. Втащили в киль. Крики Сеграра из-за кляпа были пронзительными, с оттенком безумия, и они не стихли даже тогда, когда голодные кости корабля впились в плоть его спины…
Не обращая внимания на эту отвратительную какофонию, Харбард жестом пригласил их троих подняться на борт.
СЕГРАРУ ПОТРЕБОВАЛОСЬ некоторое время, чтобы умереть. Его черная и зловонная кровь запятнала нос корабля, рассекавшего воды озера Гьёлль; сьйоветтиры прыгали под его килем, как падальщики, смеясь и распевая песни над несчастьем Сеграра, стремясь схватить кусочки мяса и потроха, которые падали с корпуса, когда корабль пожирал его кости.