— Наша благодарность, О Харбард.
— Не благодари меня, сын Кьялланди. Я не оказал тебе никакой услуги и, возможно, нарушил равновесие в Девяти Мирах, переправив тебя сюда. Только Судьбы знают наверняка.
Гиф ответил натянутой улыбкой и кивком, а затем последовал за двумя другими за борт. Вместе с Гримниром он, пошатываясь, пробирался по заросшему водорослями мелководью.
— Не забывай, скрелинг, — проревел Харбард, перегибаясь через украшенные черепами перила своего длинного корабля и отталкиваясь шестом от берега. — Мне причитается голова ведьмы!
— Протяни руки, ты, ублюдок-ётун, — крикнул Гримнир через плечо. — Пусть то, что тебе причитается, наполнит одну, а дерьмо — другую. Посмотрим, какая из них наполнится быстрее!
Смех Харбарда разнесся над водой.
— Ты забавляешь меня, Гримнир из Настронда! Надеюсь, смерть настигнет тебя последним!
— И тебя, Паромщик!
Скади добралась до берега первой. В тот момент, когда ее нога коснулась твердой земли, с вершины холма донеслась ушераздирающая какофония. Множество воронов вылетело из разрушенной цитадели. Они бросились врассыпную, визжа, как часовые, завидевшие врага.
— Фе! — пробормотала она. — Это не сулит ничего хорошего.
— Не пройдет и часа, как каждая провидица, прорицательница и великанша, любящая сейд, узнают, что каунар ступил на землю Ётунхейма, — сказал Гиф, выходя на берег и неприязненно наблюдая, как вороны рассеиваются. — Начнется увлекательная игра — кто доберется до нас первым, — призом в которой будут наши головы. Нам лучше поторопиться.
Деревья подступали почти к самой кромке воды. Впереди шел Гиф, за ним Скади, ее желтые глаза были настороженными; Гримнир замыкал шествие. Когда они поднимались по склону холма, карабкаясь по обнажившимся корням, как по ступеням в каком-нибудь древесном соборе, Гиф указал на дорогу перед ними:
— Это Хрехольт. Лес Трупов. Если вам дороги ваши шкуры, не рубите здесь дрова.
— Почему?
— Посмотри внимательнее, маленькая крыса. Посмотри на деревья.
Гримнир так и сделал. Большинство из них были морщинистыми стариками, скрюченными, как старухи, и одетыми в плащи осеннего цвета; единственный глаз Гримнира различал в их очертаниях формы: ноги, торсы, руки, лица.
— Что это за дьявольщина?
— Это убитые дети Хильдемур, Старшей Матери, кладбище ландветтиров. Не рубите дрова в Хрехольте, вы, уроды! Только не это, если хотите добраться до Мимисбрунна целыми и невредимыми.
Гримнир фыркнул, и его губы искривились в усмешке:
— Где же эта проклятая дорога, по которой мы должны идти?
— Мы на ней, — сказал Гиф. — Посмотри под ноги.
Гримнир отступил в сторону и посмотрел вниз. Под его пяткой, вровень с землей Хрехольта, лежали камни необычной формы. Цепочка из них пробиралась сквозь корни и кочки, сквозь холмы опавшей листвы и мусор бесчисленных лет.
Каждый камень напоминал плоское, обращенное вверх лицо.
Более того, Гримнир мог различить детали: некоторые явно были бородатыми двергами, другие — альвами, как светлыми, так и темными; среди них были лица ётунов и густобровых троллдволков. Он даже заметил несколько каунаров с пронзительными взглядами. Что, однако, поразило, так это выражение лиц каждого из них. Все они, до последнего, стояли с открытыми ртами, их черты застыли в тот самый миг, когда они издавали предсмертный вопль.
— Имир, — пробормотал Гримнир.
— Срежь ветку с одного из деревьев Старшей Матери, — сказал Гиф, — и это будет ее возмездием.
Гримнир опустил руку с длинными пальцами на рукоять своего бородатого топора. Он постучал черными ногтями по стали, искоса оглядывая единственным глазом ветви вокруг себя.
— Посмотри на себя! — сказала Скади. — Ты действительно думаешь об этом, так? Отрубить ветку, просто чтобы посмотреть? Фе! Мы никогда не доберемся до Мимисбрунна и не вернемся обратно, если ты будешь заниматься фигней!
Гримнир ощетинился.
— Нар! Именно я буду причиной, по которой ты вернешься, ты, дристящая птичка!
Однако Скади лишь покачала головой и сократила расстояние между ними и Гифом.
С узловатых ветвей бузины, молчаливый, как смерть, огромный ворон заметил их приближение. Он не двигался, этот зверь, не издавал ни звука, в отличие от своих хриплых сородичей. Он просто наблюдал. Наблюдал и запоминал.
Мимисбрунн…
ЖЕЛТЫЕ ГЛАЗА Идуны открылись.