И поскольку он был очень осторожным и вежливым кроликом, то подумал, что решать вопросы нужно по мере поступления.
С ведьмой не ссориться и постараться ей помочь, но так, чтобы не разгневать шефа.
- Здесь что-то типа загородного клуба, куда приезжают очень состоятельные мужчины снять стресс, - он постарался очень обтекаемо объяснить ситуацию.
Анна исподлобья посмотрела на него.
- Бордель, что ли?! – недоуменно спросила она. – А я зачем здесь?! Кажется, в жрицах любви никогда не было недостатка! Да я глаза выцарапаю первому, кто посмеет ко мне приблизиться!
В этом Лепила не сомневался ни на секунду. Решив опустить подробности, он сказал:
- Давай так поступим, я скажу, что у тебя вегето-сосудистая дистония с кризом. Голова кружится, тахикардия, давление скачет. Постараюсь подольше продержать на постельном режиме. И за это время что-нибудь придумаю. Пойми. У меня семья, а здесь не прощают нелояльности. Я буду к тебе заходить несколько раз в день.
Облегченно вздохнув после выполнения трудной задачи, бордельный лекарь удалился.
Совет в Филях
Задыхаясь от злости, Штольцев выслушал рассказ Кололскова. Какую же безумную голову нужно иметь, чтобы полезть в пасть к дьяволу! Он, конечно, пытался успокоить себя мыслью, что может, просто у Анны украли телефон или она его потеряла, но внутренний голос, или голос души, будивший его кошмарами посреди ночи, был уверен, что девушка в беде.
- Нужно войти в один из компьютеров, чтобы увидеть преступника и разослать ориентировки. Дарью Петровну беспокоить не будем. Давайте к матери Вашей одноклассницы. Вы же с ней знакомы?
Через четверть часа бодренькая старушка Антона Антоныча, выжимая из себя все силы, неслась по направлению к Москве. А фотороботы предполагаемого Эрнеста уже разлетались по всем отделениям полиции.
Притихший Франт сидел на заднем сидении и боялся подать голос. По виду Якова Платоныча он понял, что случилась беда.
А сам Штольцев пытался решить неразрешимую задачу. Сейчас перед ним стоял не детский вопрос: забирать или не забирать Анну из больницы. Сейчас все его существо буквально рвалось на части от тревоги за… За кого?! Внезапно он отчетливо услышал стук собственного сердца. Как метроном, оно гулко вызванивало: «За-люби-мую-девушку-за-люби-мую-девушку!»
И в этот критический момент он понял, что дороже Анны для него нет никого и ничего. Ее искрящийся, переливающийся колокольчиками смех, ее дивные волосы, ее небесно-голубые, как бездонный омут, глаза, ее невесомая ладошка, доверчиво лежавшая в его руке – воспоминания калейдоскопом проносились в его голове, заставляя задыхаться от счастья понимания того, что с ним происходит. И тут же черная волна ненависти к себе накрывала его с головой.
Пусть не мужем, не ее мужчиной, но другом он был обязан быть при ней. И тогда бы она не совершила этого безумства. Он должен быть рядом. Как кто угодно, как старший брат, наконец, но он обязан защищать ее, оберегать. Как выяснилось от нее же самой. Безрассудная маленькая девочка!
Стиснув зубы до скрипа, он поклялся себе, что найдет Анну. Пусть даже ради этого придется спуститься в преисподнюю и голыми руками передушить всех чертей.
Что мы имеем? Схему заманивания простушек в ловушку. Предполагаемое фото преступника. Вот! Первый признак того, что мозг не работал – не сделал важную вещь. Фото нужно прогнать через Tineye, Findface, чтобы попытаться найти информацию о нем. Или же убедиться, что это совершенно «левое» фото.
Яков загрузил фото в программу и получил ответ, который эту ниточку оборвал. Преступник использовал внешность канадского актера, играющего роли второго плана. Значит, фоторобот не нужен. Он набрал номер друга и сообщил о своем открытии. На что тот философски ответил, что отрицательный результат – это тоже результат.
Штольцеву пришлось приложить немало усилий, чтобы утихомирить свое желание придушить Колоскова. Хотя, положа руку на сердце, он был должен признать, что никого, кроме Анны, гипотеза о насильственной смерти знакомых девушек не подвигла бы на такое безумство. Никого, кроме Анны. Господи! Что же за глупый, безрассудный ребенок! Неуемный, любопытный живчик! Сердце опять болезненно сжалось, словно его кто выкручивал, как мокрую тряпку.