Бытует мнение, что Горбачев, лишившись к 1991 году доверия народа, якобы пользовался по-прежнему поддержкой Коммунистической партии, избравшей его Генеральным секретарем.
Ничего подобного! В первой половине 1991 года я лично дважды участвовал в заседаниях пленумов ЦК и имел возможность почувствовать настроения. В адрес Горбачева и его политики публично высказывалась нелицеприятная критика, не говоря уже о кулуарных разговорах. Отмечалось, что инициированные им реформы не принесли ожидаемых результатов и замыслы Генерального секретаря не очень понятны. Несколько членов ЦК с мест, независимо друг от друга, назвали в беседах со мной Горбачева «глухарем», что в комментариях не нуждается.
Волна критики на последнем пленуме ЦК КПСС была настолько сильной, что Горбачев вынужден был взять слово и заявить о своей готовности уйти в отставку. После этого он демонстративно покинул зал. Большинство членов ЦК не возражали против отставки, но политбюро сочло, что «лошадей на переправе не меняют», и Генсека уговорили отозвать свое заявление об отставке.
Горбачев остался на своем посту. Но пассивное сопротивление ему на местах продолжалось. Члены партии задавались вопросом: к чему ведет дело Генеральный секретарь? Было похоже, что он, отбросив отечественные реалии, увлекся разработкой программ в духе европейской социал-демократии.
Плюрализм мнений в демократическом государстве — вещь хорошая. Но когда сегодня Генеральный секретарь жарко отстаивает социалистический выбор и необходимость сохранения единой страны, а завтра внезапно начинает заигрывать с так называемой «межрегиональной» группой депутатов-либералов, явно проповедовавшей далеко не социалистические идеалы, было трудно понять, куда он ведет страну. Горбачева критиковали и слева, и справа. Его положение было незавидным, и по-человечески ему можно было посочувствовать. Однако бесконечными маневрами и непоследовательностью были недовольны все.
Что касается меня лично, я выступал за изменение программы партии в сторону более современной экономической политики, уважения прав личности и терпимости к политическому плюрализму. Да и большинство критиков Горбачева было не против назревших реформ, а против непродуманности и непредсказуемости конкретных шагов руководства. Нереально из одного состояния моментально перейти в другое, разом перечеркнув все происшедшее после Октябрьской революции, и рассчитывать на быстрый успех, уповая на иностранные займы.
На фоне общего недовольства политикой Горбачева, распространившегося во всех слоях общества, активизировалась оппозиция. Под лозунгами «Горбачева — в отставку!» на Манежной площади, в центре Москвы, собирались десятки тысяч людей. Боязнь утраты власти стала еще сильнее довлеть над Горбачевым. В сложившейся ситуации он лихорадочно искал путей сближения с оппозицией. Явное влияние в этих поисках на него оказывал ближайший советник, бывший член политбюро Александр Яковлев, перешедший в стан «демократов». Здесь будет уместно подчеркнуть, что к подлинной демократии подавляющее большинство оппозиционеров, как подтвердили последующие события, не имели никакого отношения. Они руководствовались исключительно конъюнктурными соображениями и преуспели в достижении своих целей. Горбачев же видел для себя главную опасность в политических успехах Ельцина. Принимая меня по случаю назначения на должность первого заместителя председателя КГБ, после обычных поздравлений он произнес запомнившуюся мне фразу: «Ну что же, не будем делать из Ельцина Иисуса Христа». Глаза его при этом заблестели.
В отношении Президента к КГБ также происходили странные вещи. Поначалу у меня складывалось впечатление, что Горбачев хорошо понимает роль и значение органов госбезопасности в обеспечении интересов страны. Генеральный секретарь Коммунистической партии, ставший впоследствии Президентом Советского Союза, получал от КГБ обширную и объективную информацию. Перечень приоритетных тем был весьма длинным: от прогнозов развития внутриполитической ситуации в стране, предпосылок нарушения нормальных межхозяйственных связей и возникновения межнациональных конфликтов до анализа планов и замыслов Запада по отношению к нашей стране. Информационная служба разведки была традиционно сильна, а в Комитете дополнительно создано и укомплектовано блестящими специалистами мощное Аналитическое управление.
Горбачев проявлял очень большой интерес к информации Комитета госбезопасности, запрашивая все новые и новые данные. Информированность ведомства, лично Владимира Александровича Крючкова и его мнение Президент высоко ценил. Находясь у председателя КГБ на докладах и совещаниях, я был свидетелем того, что Горбачев звонил ему по спецсвязи чуть ли не ежечасно. Но на деле он мало прислушивался к информации и не делал из нее должных выводов. Сотрудники госбезопасности вынуждены были даже пойти на необычный шаг, настояв на отправлении ему принятого на офицерском собрании открытого письма с требованием более адекватно реагировать на крайне тревожные сигналы.
Убежден в том, что если архивы КГБ когда-нибудь будут полностью открыты и вся направлявшаяся Горбачеву информация (а не только та, которую выгодно показывать нынешним властям) будет предана гласности, то станет ясно, что она была объективной и неприукрашенной. Целый ряд материалов основывался на секретных документах Запада и должен был служить серьезным предостережением.
Однажды в отсутствие Крючкова мне довелось лично информировать Горбачева о развитии ситуации на Украине. Я доложил ему о конкретных проявлениях националистических и сепаратистских настроений, игнорирование которых могло привести к требованиям о выходе Украины из Союза. Горбачев показался мне встревоженным и заявил, что «нужно что-то предпринимать». Но что последовало за этим? От принятия каких-либо решений он, по сути дела, устранился, попытавшись целиком переложить урегулирование вопросов общегосударственной важности на плечи КГБ, что выходило за рамки наших полномочий и возможностей. Комитет был готов выполнить свою часть задач, однако в рамках действий всего государственного и общественного механизма.
Горбачев отказывался от любых выступлений по вопросам государственной безопасности, игнорировал приглашения на встречи с чекистским коллективом. Для сравнения: американский президент ежегодно встречается с руководством своих специальных служб, заботится о повышении их престижа и эффективности работы, поддерживает обоснованные материальные запросы. С Горбачевым же дело доходило до абсурда, трагикомических ситуаций.
Перед крупными международными мероприятиями в любой стране обращаются за сведениями и советом к разведке. Причины такой практики очевидны и не требуют пояснения. В июле 1991 года Горбачев должен был встретиться с руководителями «большой семерки» промышленно развитых стран в Лондоне. В сообщениях средств массовой информации витали спекуляции о возможном выделении Советскому Союзу займа в 24 миллиарда долларов. У нас были точные сведения, что это блеф и сознательная дезинформация. Много раз я задавал Крючкову вопрос о том, с чем же едет наш Президент в Лондон. Председатель с горечью отвечал мне, что ему это неизвестно! Вопрос даже не рассматривался на Совете безопасности. Мы поинтересовались в Министерстве обороны. Д.Т. Язов также не был осведомлен ни о чем, за исключением сведений разведки о подготовке к встрече и ожиданиях на Западе. Такими сведениями из-за рубежа располагал и КГБ. А вот о том, что происходит в «собственном доме», нас всех держали в неведении. О содержании своих международных переговоров, в отличие от других руководителей КПСС, Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе перестали информировать членов политбюро и секретарей ЦК партии еще в 1989 году. «Подготовка» к лондонской встрече «семерки» летом 1991 года стала наиболее характерным примером.
Что в действительности происходило в Лондоне, мы узнали, получив подробнейшую информацию от нашей агентуры на Западе. Но можно ли было в такой ситуации говорить о нормальном государственном руководстве в Советском Союзе?
Порочная практика непродуманных действий и чрезмерных уступок, «сольных» ходов и закулисных интриг сложилась в МИД при Шеварднадзе, который не только не согласовывал, как было принято ранее, внешнеполитические вопросы на межведомственном уровне, но и отодвинул на второстепенные роли опытных профессионалов в самом министерстве. Однако главную ответственность за ослабление международных позиций страны в то время несет первое лицо в стране — Горбачев. По поводу его роли продолжают спорить, но, думается, он войдет или уже вошел в историю как фигура, ввергнувшая все советские народы в трагедию.