— Придется мне потрудиться. Здесь замешаны злые духи. Но буду стараться. — Он велел запереть двери, положить перед печкой подстилку под сиденье — шаманский олбох.[13]— Помогите мне одеться.
К шаману подошли двое мужчин и надели на него костюм для камлания, увешанный железными амулетами, изображающими его демонов, в руки дали бубен.
Шаман долго стоял, не двигаясь, с отсутствующим выражением на лице, словно оглушенный внезапным ударом. Казалось, он вот-вот свалится на пол бездыханным. Потом вдруг задрожал всем телом, железные подвески к костюму зазвенели, бубен загудел. Наклонившись до самого пола, Сыгыньях стал изо всех силы бить в бубен, отчего он вздрагивал в руке. Согнувшись, шаман обошел вокруг олбоха, остановился и, изредка поколачивая в бубен, медленно сел.
Положив на колени перевернутый бубен, шаман пронзительно засвистел и, откинувшись назад, стал зевать. Потом закричал по-куличьи, закуковал по-кукушечьи. Вскочив как ошпаренный, он снова стал бить в бубен, завывая каким-то истошным голосом. Шаман вызывал своих демонов. Завыванье его становилось все тише и тише, движения — вялее. Все тело его расслабло, в голосе появились таинственные интонации. Весь его вид говорил о том, что дом уже наполнился демонами. И шаман стал просить духов священного домашнего очага и вселенной распахнуть перед ним пути-перевалы, чтобы последовать по следам исчезнувшей Майи. Затем, имитируя езду верхом и в такт ударяя колотушкой в бубен, он запел речитативом:
Шныряя глазами и принюхиваясь, подобно волку, и по-лошадиному храпя, шаман обошел комнату. Люди на оронах в страхе подобрали ноги: им почудилось, что волк в облике шамана обнюхивает и их.
— Почтенный старец, ничего не пожалею, если найдешь! — подбодрил его Харатаев.
Шаман вышел во двор и, подражая волку, довольно долго ходил неслышными шагами вокруг дома. Прошмыгнув в помещение, он опять уселся олбохе и, ударяя в бубен, запел:
Все сразу вспомнили, что на свадьбе, гулял шаман Хаххан. Говорили, будто он обиделся, что священнику Сплину оказали больше почестей, нежели ему, шаману.
«Вот почему дитятко мое с каждым днем таяло, как свеча, — с болью в сердце подумала Ульяна. — Злой Хаххан сделал ее сумасшедшей. А мне даже в голову не приходило…»
Бубен загудел переливчато и неожиданно смолк. Словно заслоняясь от солнца, шаман приставил к глазам колотушку и замер, уставившись в темный угол.
«Вот почему она, моя крошка, попросилась доить коров», — опять подумала Ульяна.
— Верно, это Хотооной! — воскликнула Фекла.
— Тише!.. — прикрикнули на нее.
— Все верно! — зашумели вокруг.
Ульяна, тихо застонав, схватилась за сердце.