У Яхонтова я узнал, когда проводят строевые занятия, и ревностно начал делать себя военным. Другие сражались на фронтах, и я в это время кое-как исполнять свой долг и обязанности считал преступлением перед Родиной. Строевая подготовка у меня подвигалась успешно, но у многих других — до смешного нескладно.
Был у нас, например, высокий, худющий парень со шрамом под глазом. У него ничего не получалось нормально. В строю он шел обязательно не в ногу, путал право и лево, кругом поворачивался через правое плечо. Это доводило его до слез. С ним командир отделения занимался и дополнительно, но строевая наука давалась ему очень трудно. Застенчивый по натуре, он, видимо, терялся, не мог быстро сообразить и отреагировать на команду. Был он деревенским парнем из-под Костромы, вырванным из своей привычной среды.
В воздушно-десантную дивизию прибывало все больше и больше вновь призванных в армию молодых парней-комсомольцев, приходили новые командиры. Подразделения проходили усиленную подготовку и сколачивание. Изучались парашюты, их конструкция, укладка, использование. Инструкторы по парашютно-десантной службе (ПДС) старались изо всех сил.
Однажды заместитель командира дивизии по ПДС дал приказание оперативному отделу штаба подготовить документацию на операцию по учебной выброске парашютных подразделений в районе поселка Раменское. Однако оказалось, что подробных карт данного района в штабе не было в наличии.
Тогда подполковник решил совместно с оперативным отделом выехать на место выброски десанта для рекогносцировки. Мне дали большой планшет с бумагой для составления кроков поля, где будут приземляться парашютисты.
Легковая «эмка» мчала нас по Внуковскому шоссе. Подполковник рассказал нам, что он сделал уже 980 прыжков и является вторым в СССР по их количеству. Его соперник совершил около 1200, но он уже стар, и подполковник надеялся его обойти. Это был полноватый красивый офицер лет 45, разговорчивый.
Наконец он указал на открывшееся поле, окруженное лесом. Машина свернула с шоссе на вспаханное поле. Земля промерзла еще неглубоко, и нам пришлось подталкивать машину, чтобы взобраться на невысокий холмик, возвышающийся над местностью.
Подполковник и капитан осмотрелись, начали прикидывать размеры поля, возможность разброса десантников, обсуждать условия, чтобы парашютисты не угодили на лес и в овраг у лесной кромки.
Потом подполковник приказал мне залезть на «эмку», стать на нее и зарисовать кроки лесов, окружающих поле, придерживаясь масштаба. Расстояние определялось с помощью линейки, вытянутой на длину руки, и делений бинокля. Я боялся, что крыша автомобиля под моей тяжестью может проломиться, но меня убедили не бояться.
Когда я зарисовал кроки и отдал планшет подполковнику, он выразил свое удовлетворение, а проверив расстояние на глаз, удивился, что я так точно сделал абрис поля. Его похвала была мне приятна, так как я выполнял такую работу впервые — и сразу удачно.
В это же примерно время в армии ввели погоны. С их введением мы, авиадесантники, имели пехотную форму со знаками различия летчиков, но носили при себе ножи. Артиллерийские же офицеры, по примеру сына Капитохина, одевались еще своеобразнее: они носили летные фуражки, голубые погоны со знаками различия артиллеристов, шпоры и сабли. Даже кадровые военные терялись — кто перед ними. Летчик? Но при чем тут артиллерийские знаки отличия? Зенитчик батальона аэродромного обслуживания? Но что тогда значат шпоры и сабля? Может быть, морской летчик, поскольку на ремне болтается кортик?
В Москве их задерживали и отводили в комендатуру как шпионов. А щеголяли наши офицеры, оказывается, неспроста. Рядом с нами, тоже в дачных коттеджах, размещались девчата, которых готовили для заброски в немецкий тыл. Они целыми днями зубрили немецкий язык, валяясь в постели и задрав ноги. Стучали ключами радиопередатчиков, слушали наставников. Питались они в сравнении с нами по-царски — грызли шоколад, курили «Казбек». Этим добром они угощали наших офицеров, не скупясь на поцелуи, и офицеры вились возле них роем.
Разведчицы знали, что их жизнь в руках случая, и старались взять от нее как можно больше. Рассказывали, например, что в тыл забрасывали много радисток и разведчиц, и почти все они быстро попадали в руки врага. В чем дело — никто не знал. Случай помог установить причину провалов: одна радистка вырвалась из лап гестапо, пробилась через линию фронта и сообщила причину гибели остальных. Она шла по селу в тылу врага, навстречу попался немецкий патруль, который остановил ее. Немец подошел и задрал ей юбку, посмотрел и задержал. Оказывается, всем разведчицам выдавали нижнее белье одной и той же трикотажной фабрики. В тылу такие рейтузы женщины не могли достать, носили собственноручно сшитые из ситца. Стали такие шить и нашим разведчицам. Теперь наши офицеры смеялись — мы узнаем разведчиц по индивидуально пошитым трусикам.