— Я оставлю вас, — произнесла Эйр и спешно вышла из кухни, а девушки проводили её взглядом.
— Меня зовут Сибилла, — представилась она. Её голос твёрдый, так же, как и у её отца, — Зачем ты меня искала?
— Меня зовут Прим. Как ты, наверное, поняла, я не отсюда. Совсем не так давно я познакомилась с твоей сестрой, Деей. Она переместила меня в ваш дворец, а потом сюда. Она просила передать, что йотуны напали, — выпалила Делайн, пытаясь не задумываться о том, что говорит, потому что ей кажется, что это сведёт её с ума окончательно.
— Откуда мне знать, что ты не врёшь? — голос Сибиллы холодный, а глаза прищурились, подозревая. Но как только Прим упомянула новость про йотунов, та заметно напряглась.
— Дея сказала показать тебе это, и ты всё поймёшь, — Примроуз вытащила тот самый кулон с фиолетовым камнем и отдала собеседнице. Взгляд Сибиллы с холодного резко сменился обеспокоенным.
— Она осталась там? — твёрдый голос сломался, в нём был лишь страх.
— Да, ваш отец запретил ей оставаться, хотел, чтобы мы вместе отправились в Асгард, но она не послушала и отправила только меня. Твой отец сказал, что йотуны уже пробрались в город, — произнесла Делайн, после чего, кажется, что Сибилла вот-вот взорвётся в панике. Она быстро встала и направилась к двери, лишь перед самим выходом обернулась.
— Я позову Эйр, она будет с тобой, ей можно доверять, — бросила сестра Деи и выбежала из кухни, оставив Прим вновь одну.
Глава II. Начало войны. Сибилла
Я бегу по коридорам замка. Ноги путаются в складках платья, из-за чего приходится придерживать подол руками. Память не подводит, и я быстро нахожу нужный коридор. Не отдаю отчёт действиям, страх заставляет бежать быстрее, особо не замечая ошарашенных моим поведением богов, проходящих мимо. Сейчас мне всё равно, что они подумают, что скажут, сколько будут обсуждать «отсутствие манер». Мне просто нужно быть быстрее.
Солдаты моментально распахивают передо мной двери тронного зала, видя мою спешку. Кажется, что только их и настораживает это. В силу своего ремесла, они понимают, что такая торопливость – не ребяческое поведение, это страх. Они понимают потому, что это чувство им не чуждо, они были на поле боя и знают, что, когда приходит беда, на всё остальное не обращаешь внимания.
В большом зале, полностью выполненном из тёмного мрамора, на троне восседает Один, Всеотец. Это уже пожилой мужчина с седыми длинными волосами, бородой и кожаной повязкой на правом глазу, левый же его глаз цвета чистого неба. Несмотря на свой возраст, Один всё ещё в отличной форме, даже не используя своих способностей, он смог бы победить десятерых великанов.
Рядом с ним что-то говоря, стоит Хеймдалль, светловолосый мужчина с натренированном телом, такими же голубыми глазами, как и у Всеотца, что и намекает о их родстве. Я впервые его вижу и теперь понимаю, почему служанки говорят, что рядом с ним чувствуешь себя маленькой.
Мужчины замолкают и оборачиваются, как только слышат, как я вбегаю. Я замедляю темп, понимая, что хотя бы здесь нужно себя придержать из уважения к верховному богу.
— Прошу простить меня, Всеотец, — я делаю поклон в качестве приветствия и извинения. Один кивает, принимая их, но заинтересованным и немного обеспокоенным взглядом показывает, что гораздо больше его волнует причина моего появления здесь. Поэтому я продолжаю, — Прибыл вестник. На Хельгингхейм напали йотуны. Они уже пробрались в город.
Верховный бог еле заметно облегчённо выдыхает, будто это его совсем не страшит. Это сбивает меня с толку. Он не беспокоится. Растерянность быстро сменяется злостью, когда я понимаю это. Я ему никогда не доверяла, уважала за некоторые его поступки, но не доверяла.
— Не бойся, дитя. Это было предвидено, поэтому мы отправили солдат ещё три дня назад, — его бас эхом проходит по тронному залу. Его сын, обернувшись, смотрит на меня. В его взгляде заметно сочувствие, что удваивает мой страх, который я тщательно пытаюсь скрыть, но от глаз Хеймдалля это не утаилось, как и от глаз Одина, но тому, похоже, безразлично.
— Всеотец, мне кажется, стоит отправить ещё солдат. Так мы будем уверены в своей победе, — обернувшись к Одину, говорит мужчина. Вместе с удивлением от подобных слов приходит идея. Очень плохая идея. Однако переживание за свой народ и семью гораздо сильнее, чем голос разума.
— Возьми столько солдат, сколько посчитаешь нужным и отправляйся с ними по Биврёсту, — спустя минуту раздумий верховный бог всё же отвечает согласием. Внутри меня всё облегчённо вздыхает, когда я понимаю, что это возможность воплотить идею в жизнь. Хеймдалль и я поклоняемся в знак прощания и уходим.