Много рисую на улицах, на фабрике и у себя в люксе, пока еще не надумал, когда отсюда уеду.
Думаю, что до 20 числа буду в Мирном, а может быть, и до конца месяца.
Теперь как у тебя? Получила ли ты деньги? Звонила ли Эля или архитектор? или Эти Моисеевна насчет Минеральных Вод? Как отец? Я что-то очень волнуюсь. Как мать?
Ты это письмо получишь уже тогда, когда, наверное, приедет Бэлка. Поцелуй ее от меня крепко-крепко. Очень хочу вас видеть, трогать, целовать. Кажется, что прошла вечность, а не одна неделя.
Ну ладно, привет всем. Помни, что я тебя очень люблю.
Крепко, крепко целую,
Юра.
Юруш, милый!
Юрушенька, ты мой? Как я по тебе скучаю! Сейчас девять часов вечера и я собираюсь ложиться спать. Как было бы хорошо, если бы ты был рядом. Ты смотри не сожгись на солнце. Купил ли ты себе шляпу или что-нибудь на голову? Очень мне было приятно, когда я наконец получила от тебя письмо. И особенно телефонный звонок. Юруш, я тебе забыла сказать по телефону, что я сама подала в Художественный фонд заявление о продлении Бэлкиного срока пребывания в лагере. Думаю, вопрос решится положительно. Просили позвонить 27.VI. Вышла моя вторая книжка. Интересно, как будет читаться? (…) В остальном все, как прежде. Отец — так себе. Тамара Андреевна за ним ухаживает. Ты бы написал им отдельное письмо, а то мама твоя обижается. Очень рада, что у тебя все хорошо. Только ешь ради бога. Если будет плохо с деньгами — пиши, понял? Думаю о тебе каждый день, вспоминаю твои грязные (ты говоришь это не грязь, это краска!) лапы. Мой милый, мне их так не хватает. Где и как ты там без меня кормишься? Где ваш архитектор? Бэлочка очень хочет, чтобы ты написал ей письмо в лагерь. Вот тебе адрес: г. Таруса, Калужской области, Пионерлагерь Художественного фонда, Кафенгауз Бэле.
Юрушка, милый, помни, что я тебя жду. Ты, конечно, там трудишься вовсю и тебе скучать некогда. А я скучаю. В воскресенье поеду к Бэлке, повезу ей апельсины, огурцы и ее любимую колбасу, поеду скорее всего одна, а может, с Милой Владовой. Они с Львом Рафаиловичем хотят снять домик в Ладыжино.
Ну, Юруш, спокойной ночи, целую тебя крепко-крепко. А может, ты получишь это письмо утром, а совсем не вечером. Ну, да все равно. Я ложусь спать. Ну приснись ты мне во сне, во сне, как наяву.
Юрушенька, ты мой?
Целую крепко,
Лиля.
Твой, конечно твой, Лильчик! Родной мой.
За меня не волнуйся, у нас сейчас все в порядке, и я даже не очень устаю от работы. И шляпа есть — а-ля плантатор. Мощная шляпа! И сам я почти негр, ну не негр, а араб во всяком случае. Очень рад за твою книжку, за тебя, конечно, хотел бы ее прочесть. Ну приеду и посмотрю (…) Лилюшенька, мне без тебя скучно и неинтересно ездить по разным городам. Как бы мы с тобой здесь, в этих городках, побродили бы…
Ну, я думаю, что это мы с тобой еще сделаем. Очень красивые места проезжали, когда ехали через Нальчик в Орджоникидзе на машине. Около Орджоникидзе — Терек. Он очень красив и, знаешь, не лермонтовской красотой, а вполне современной красотой. Свирепый и страшноватый, несется так быстро, что середина реки как бы вздута. Сзади гряда синих гор со снежными вершинами — Казбек. А за ними Грузия, Армения. Обязательно съездим в Армению.
Вообще эти места особенно красивы из автомобиля. Ты едешь, а горы стоят.
Камни в Тереке и других реках точно такие же, как в море, только хуже отполированы.
Да, архитектор уже подписал и картон, и сухой набор, и все бумаги, по поводу которых я волновался. Они уже отосланы в Москву.
Киска, письмо твое получил как раз вечером, спасибо, очень приятно было. И пишу тебе вечером, так что спокойной ночи, Лильчик. И за меня не волнуйся.
Целую крепко,
твой Юра.
Дорогой Юрушка!
Как ты там? Как идет работа? Как ешь, спишь и все остальное?
У нас все в порядке. Мы с Бэлчиком устроились под Тарусой, в Ладыжино. Сняли маленький домик, метров 9, совершенно отдельный. Сняли за 30 рублей и устроились на питание в лагере (завтрак, обед, ужин) на 20 дней. Сейчас идут дожди и какого не очень. Но природа здесь уж больно хороша и воздух необыкновенный. За питание с нас взяли по 1 р. 20 коп. в день с каждого. Это недорого.
Перед нашим отъездом из Москвы Павел Яковлевич (букинист) прислал девочку, и она сделала список книг и упаковала три или четыре партии. Заберут их числа 21–25 августа, когда мы вернемся в Москву. Тогда и получим деньги и за эти партии книг, и в Комбинате по твоей доверенности.