Встречать епископа вышло все семейство во главе с виконтом Ранзе, следом за ними на ступеньках дома выстроилась челядь. Едва повозка остановилась, как словно бы ниоткуда появились два брата-сопровождающих прибывших сюда ранее и поспешили опустить борт каррусы. Первым из нее вышел высокий мужчина возрастом около сорока лет, темноволосый с несильными залысинами и намечающейся плешью, сухопарый, с резкими, но незапоминающимися чертами лица. Он был облачен в коричневый плащ, подбитый заячьим мехом, из-под которого выглядывала черная дорожная сутана. Следом за ним выбрался невысокий и сухощавый старец, закутанный в нарядный пелессон, поверх которого было наброшено меховое одеяло. Оно тут же свалилось с плеч, едва тот распрямился, при выходе из повозки. Один из братьев кинулся поднимать упавшую вещь, когда другой подал руку и помог спуститься по откинутому борту, как по наклонному трапу.
- Мы рады приветствовать ваше преосвященство в нашем скромном доме, - склонился в почтительном приветствии виконт Рензе. Его супруга сделала глубокий реверанс, сын повторил движение отца, а две дочери скопировали мать. Челядь согнулась в поясном поклоне.
- Господь будет милостив к вам, - окинув всех собравшихся пронзительным взглядом, епископ едва заметно кивнул на приветствие виконта, и важно прошествовал в распахнутые двери.
Каминное пламя яркими всполохами играло на начищенных до блеска столовых приборах, весело потрескивало, окутывая ароматом сосновой смолы сидящих в парадной зале. За богато накрытым столом на хозяйском месте по праву старшинства восседал епископ Констанс. Он вяло ковырялся в поданных блюдах, явно размышляя о чем-то своем, по левую руку от него сидел секретарь, по правую - заметно нервничающие хозяева дома. К ужину были приглашены гости: легат - старший викарий его преподобие Адельм со своими заместителями - младшим диаконом - преподобным Кликстом и диаконом - преподобным Слендером, предстоятель главного храма в Звениче - святой отец Бонифаций, а так же наставник аколитов при храме - святой отец Маку. На ужине должен был присутствовать баронет Шельц, но он нашел благовидный повод и не явился, предупредив об этом длинным витиеватым письмом, которое доставил его слуга практически перед самым началом трапезы. Так же под тем или иным предлогом не явились еще трое приглашенных гостей из местной аристократии. Однако почетный гражданин города сер Топелиус Ковеций всегда стремившийся посещать подобные мероприятия умудрился прийти не только сам, но и привести с собой свою супругу - миледи Ковеций. И если раньше, когда в доме виконта Ранзе собиралась большая и шумная компания им бы отказали, то ныне обрадовались как родным и усадили с почетной правой стороны.
За столом царило 'оживленное молчание', изредка нарушаемое пространными замечаниями гостей об общецерковных вопросах и толковании той или иной главы святого писания. Видя, что его преосвященство не желает вступать в пустые беседы на подобные темы, за него отвечал брат Боклерк, стараясь отделываться ничего незначащими фразами. Виконт Ранзе и его супруга чувствовали себя не в своей тарелке, поскольку такое столпотворение священнослужителей и полное отсутствие светских гостей в их доме наблюдалось впервые. От этого, миледи Ранзе волновалась и была бледна, ее полная грудь туго стянутая расшитым лифом роба , часто вздымалась. Она украдкой утирала пот с высокого лба и поправляла расшитый ток , неплотно сидящий на голове. Сер Ковеций тоже заметно нервничал, отчего его полная рука, когда он подносил двузубую вилку ко рту, слегка подрагивала. Его супруга тоже вела себя необычайно тихо за столом, что можно было подумать - это лишь ее безмолвное отражение.
В очередной раз, когда произошла перемена блюд, и на место остывшей запеченной индейки, были поданы рябчики с пармезаном, его преподобие старший викарий Адельм, не сдержав любопытства снедавшего весь вечер, наконец-то решил спросить. Его голос, имевший высокий тембр, нежели чем возможно ожидать от такого грузного мужчины, слегка подрагивал от нетерпения.