Девочка закивала головой, смахнув слезы:
- Я поняла, поняла, - и совершенно неожиданно для меня добавила: - Ymmartaa .
Толстуха кивнула, а потом с важностью, которая была бы в пору даже кардиналу, вышла из комнаты.
- Агнесс, - хрипло начала я, но она положила ладошку мне на губы и сказала:
- Ута запретила тебе говорить, поэтому молчи. Я сейчас напою тебя отваром, ты поспишь, а потом все будет хорошо. Ведь, правда, хорошо?!
- Агнесс, - я попыталась произнести это более грозно, однако ничего не вышло. Господи, да я толком пошевелиться-то не могла, напоминая себе новорожденного котенка!
- Нет, нет, - замотала головой девочка, поднося плошку с каким-то варевом. - Сейчас тебе нужно молчать. Вот попьешь, поспишь, и тогда поговорим. Тогда я все расскажу.
С неожиданным проворством, выдававшим немалую сноровку в таких делах, она приподняла мою голову, подпихнула глиняный край посудины к губам и, наклонив, заставила сделать несколько глотков.
Фу-у!.. Смесь котовника, мяты, шалфея и еще бог знает чего...
- Ну вот, - удовлетворенно произнесла девочка, опуская мою голову обратно. Она поставила пустую плошку на табурет, стоявший возле кровати, потом поправила одеяло. - Теперь давай закрывай глаза и спи.
Я уже хотела возмутиться, но неожиданно для себя выполнила ее требование и провалилась в глубокий сон.
Проснулась от тихого скрипа дверных петель, в комнату входила Ута. Поскольку обе ее руки были заняты большими мисками, она затворила ее спиной, точнее объемный задом, и неспешно подошла ко мне.
- Ei unessa? - спросила она по-своему, а затем повторила: - Не спать? Хорошо. Смотреть бок. Vaikka kiitoksia kopioinnin, mutta olet onnekas. Toinen ei ole sailynyt. Ты - Оннекас. Твой Бог - любить тебя. Твой муж - есть радованный. Ты - сила. Olet vahva .
Говоря все это, она поставила миски на табурет, стащила с меня одеяло и ловко повернула на левый бок. Я ужаснулась, увидев свое тело, изрядно смахивающее на скелет - одна кожа да кости! Все мясо, которое раньше на мне было, теперь усохло, ноги походили на две тонкие палки, руки - не лучше! Кости таза торчали вверх, так и норовя прорвать синюшную кожу. О-хо-хо! Эк, меня ушатало!.. Это ж мне теперь всю зиму придется здесь отлеживаться! Как же быть?! Я и так всех жутко этим ранением задержала. Как придут девочки, надо будет посовещаться и решить, как быть дальше. Ох, взгреет нас настоятельница по первое число за столь длительное путешествие!..
- Ты терпеть. Хорошо? - прервала мои размышления Ута. В уме я уже не смела назвать ее толстухой, как никак она меня выхаживала. - Nyt vedan pois jouset, haava oli jo myohassa. Sinun taytyy olla karsivallinen, Onnekas. Шить убирать, - и ткнула меня пальцем в бок.
Я чуть извернулась, чтобы рассмотреть багровый рубец, стянутый льняными нитями: он начинался от нижних ребер и уходил наискось куда-то под лопатку. Ничего себе меня развалили! Едва ли не пополам!..
А женщина, удерживая меня одной рукой (я сама еще была не в состоянии лежать в столь неудобной позе), взяла из большой плошки тряпку, резко пахнущую дегтем, и протерла шов. Затем, подхватив маленький острый нож, разрезала пару стежков, и ловко дернула, зажав кончик нитки между пальцем и лезвием. Я невольно вздрогнула, ощущение было не из приятных.
- Терпеть, - повторила она, разрезая следующую пару стежков, и не давая мне опомниться, тут же дернула.
Но я была уже готова, лишь зубы покрепче сцепила. Ничего, и не такое бывало! Все-таки деготь - не уксус, так не жжет.
Ута за какие-то четверть часа выдернула из шва все нитки, еще раз смазала чуть кровоточащий рубец смесью дегтя и лавандового масла, и, обмотав меня от подмышек до талии полотнищем чистой ткани, не говоря ни слова, удалилась. Я же, невероятно устав от такой мелочи как снятие шва, вновь задремала.
На этот раз я проснулась от чудеснейшего запаха мяса. Мой желудок взвыл едва ли не на всю комнату, мигом напомнив о себе. Открыв глаза, я увидела Агнесс тащившую корзину, из которой шел этот божественный аромат.
- Ой, ты проснулась?! - ее улыбка походила на солнышко, выглянувшее из-за туч. - А я тебе поесть принесла. Саллоу приготовила такой чудесный мясной суп из зайчатины. Ушастого сегодня с утра брат Мурскё в силок поймал. Он сказал, что его специально для Оннекас ловил, то есть для тебя, - девочка водрузила на табуретку корзину, достала оттуда небольшой горшочек и деревянную ложку. - Ну, сама сможешь поесть, или тебя пока покормить? - поинтересовалась она.
- Давай, сама попытаюсь, - немного хрипловато предложила я и, улыбнувшись, добавила: - А то чего-то я залежалась.
- Это верно, - кивнула девочка. - Ты не поверишь Есфирь, но так было страшно, пока мы тебя везли. Юза все боялась, что не успеем, а Гертруда ругала ее, что она позволила тебе в седле ехать. Если бы мы на следующий день не встретили брата Мурскё и старшего брата Вайво, все могло бы плохо кончиться. На пути такие буреломы попадались, Юза все опасалась, чтобы кони себе ноги не переломали и мы насовсем в лесу не остались. Верхом местами было сложно проехать, а с волокушей и вовсе тяжело приходилось. Но кончилось все хорошо! Братья взвалили себе на плечи носилки и прошагали так целый день. Представляешь, целый день?! Не останавливаясь! Даже Гертруда к вечеру устала, а они нет, - и резко поменяв тему, спросила: - Тебе подушку повыше сделать? А то, наверное, так неудобно.