- Господь посреди нас, - поприветствовал их Боклерк, никак не прореагировав на движение мужчин; на то они и сопровождающие, чтобы всегда быть начеку. - Доброго вечера вам братья.
- Есть и будет, - ответил за всех Тиас, заметно расслабившись. - Что угодно его преосвященству?
Мысли, что секретарь мог прийти сюда по другому поводу, командир сопровождающих даже не допускал.
- Ему угодно, чтобы мы кое-что сделали этим же вечером, - со вздохом пояснил тот. - Я расскажу тебе, но не здесь.
На что Тиас фыркнул и процитировал всем известную поговорку:
- У всех стен есть уши. Это понятно, - брат державший кувшин протянул своему командиру полотенце, и, вытираясь, он бросил: - Сейчас, только оденусь.
- Нужно еще двух братьев с собой взять на твое усмотрение, - предупредил секретарь, на что Тиас вскинул брови в изумлении, потом неожиданно ухмыльнулся и, качнув головой, в свою очередь предупредил его:
- Боклерк, тогда вещи потемнее одень, а то светлое в ночи слишком заметно.
После этих слов секретарь смутился и покраснел словно девица, которую застукали на горячем. Лишь коротко кивнув, он поспешил наверх, чтобы переодеть свой любимый светло-серый пелессон, который носил поверх сутаны из-за холода и сквозняков царивших в коридорах дома.
Боклерк, Тиас и еще двое плечистых братьев-сопровождающих покинули особняк виконта Ранзе через черный ход, стараясь при этом сделать так, чтоб даже вездесущая прислуга не заметила их ухода.
На дворе уже стояла глубокая ночь, город был погружен во тьму, лишь в паре окон еще теплились свечи.
- И куда мы идем? - шепотом спросил у секретаря Тиас. - Что приказал его преосвященство?
- Сейчас нам нужно к боевой тройке, - так же шепотом ответил тот.
- А потом? - немного ехидно уточнил командир сопровождающих, явно что-то подозревая. - Потом куда с ними пойдем?
- Вот потом и скажу, - нервно откликнулся Боклерк, ему было жутко неудобно называть, куда именно отправил их епископ.
Неожиданно для себя брат понял, что ему очень стыдно и даже неловко думать о конечной цели визита. Сколько себя помнил, он воспитывался в церковных догмах и аскезе, и теперь попасть в место, где согласно Писанию сосредоточенны низменные человеческие желания, казалось немыслимым и невозможно постыдным.
Его детство и юность прошли среди братьев в скриптории ордена Святого Торкуния Затворника, а в двадцать лет он стал секретарем у прелата его высокопреподобия Констанса, который буквально через пару лет стал епископом-суффраганом, еще через четыре года полным епископом, а в скорости третьим, потом вторым и, наконец, первым достойным доверия. Вместе с ним и Боклерк рос в сане, все так же будучи при этом простым братом. Теперь же жизнь столкнула его с неожиданной для него стороной бытия, он потерялся от этого и пока никак не мог взять себя в руки, чтобы как прежде выглядеть уверенным и невозмутимым служителем церкви.
- Так куда ж все-таки мы направляемся? - не отставал от него Тиас, и, видя, что из-за смущения из секретаря не выдавить ни слова, догадался и сам за него ответил: - Наверное, мы идем в бордель!
Один из братьев-сопровождающих изумленно присвистнул, а другой крякнул от удивления и, захохотав, протянул:
- Нам баб разрешили помять?!
Боклерк едва не подскочил на месте и резко развернулся к сказавшему.
- Ты!.. Ты!.. - но наконец, он кое-как справившись с возмущением, единым махом выпалил: - Еще раз я услышу подобное, ты немедленно будешь исключен из охраны его преосвященства, и сослан куда-нибудь на границу с Ражпуром, чтобы каждую неделю троебожцев гонять, норовя при этом получить отравленную стрелу в брюхо!
От этих слов брат-сопровождающий заметно приуныл, поскольку угроза была действительно нешуточная.
Больше по дороге разговоров не было, что доставило Боклерку немалое облегчение. Тиас провел их темными и пустынными улицами, до дома, где снимали комнату боевые братья. Стучать пришлось довольно долго, прежде чем дедок сторож открыл дверь и после недолгих препирательств впустил их. Старик побурчал немного, поругался, и, вручив им едва теплящуюся свечку на подставке, поспешил удалиться к себе.