Дорога проходила в молчании, лишь по вечерам у костра мы перекидывались парой-тройкой слов. Лошади тряской рысцой, местами по дороге, а местами и вспахивая глубокий снег, преодолевали милю за милей.
За неделю неспешной езды мы, обогнув озеро и отроги Пойонских гор, оставив по правую Хейгазег, добрались до Бертроя - небольшого гарнизонного городка, где орден Бедных Братьев Святого Симеона совместно с орденом Братьев Пустынных Земель - самых серьезных рубак после братьев Святого Георгия - держали многочисленную заставу. Она была организована на случай внезапного нападения гугритов-усколлинен, однако последние пол века больше служила сдерживающим фактором для наемников из Хейгазега.
Мы наконец-то рады были попасть в тепло к нормальному очагу, а не сидеть, скукожившись у костра или вдыхать ароматы крестьянской избы, где зимой молодняк у скотины заводили прямо в дом, чтобы не померз ненароком.
Стены города показались издалека, они серым колоссом возвышались среди заснеженных полей. Укрепления были серьезные, ведь наемники, коль обозлятся, шутить не будут, могут многое по камушку раскатать. И чтоб этого не случилось, все здесь построили на совесть.
Мы неспешно преодолели пологую земляную насыпь перед рвом, выехали на укатанную повозками дорогу, ведущую к предмостным укреплениям, чтобы пройти проверку. Перед воротами барбакана с поднятой решеткой стояли по десятке братьев семионцев и пустынников, они внимательно осматривали въезжающие в город телеги, проверяли подорожные у путешественников. На нас они обратили особое внимание: мало того, что потребовали проездную бирку и пересчитали по головам, так еще рост каждой прикинули, в лицо заглянули. В новой бирке, выданной матерью для пути на юго-запад к морю, которую привезли девочки, четко указывалось наше место назначения и приблизительное время, когда мы должны будем там появиться. Брат-пустынник рассматривающий надписи, прикинул что-то в уме и поинтересовался:
- А вы успеете к концу февраля? Вам еще ехать и ехать.
- Не твоей голове болеть, - сухо и зло отрезала Гертруда.
Действительно, вот сердобольный выискался! Удумал спрашивать - успеем мы к войне или нет? А куда мы денемся...
На что брат равнодушно пожал плечами, и еще раз подозрительно осмотрев Юозапу, вернул мне пластинку.
- Видала? - заострила мое внимание Герта на произошедшем у ворот, когда мы, проехав двор башни перекрывающей подступы к городским стенам, пересекали мост, переброшенный через крепостной ров.
Я покивала головой. Тут все было яснее ясного! Это искали Агнесс. Причем братьям на воротах был дан приказ самым внимательным образом осматривать боевых сестер. А поскольку женский боевой орден один единственный по Союзу, то соответственно большого разнообразия в вариантах поиска не имелось. Значит, инквизиторы Слущающих уже докопались, что девочка была вывезена сестрами из ордена и теперь ее могут выдавать за одну из нас. Да-а... Вовремя ее настоятельница спрятала. Ох вовремя! И надо же особо проверяют всех мелких! Ну, меня или Герту за благородную барышню принять сложно, во-первых - рост, во-вторых - разворот плеч. Если полжизни мечом махать, то торс не хуже чем у доброго мужика будет - грудь плоская, жилистая, а спина широкая, разработанная. И, в-третьих - шрамированное лицо мало у кого из великосветских девиц бывает. Вот Юза да, ее бог миловал; из-за крупного таза раскаченное плечо не так обращает на себя внимание. Со стороны можно подумать, что она крепенькая коренастенькая женщина на каких любят жениться домовитые лендеры - и супруга в доме, и дети здоровые, и неутомимая работница по хозяйству. К ней приглядывались, до той поры пока не замечали сбитые костяшки пальцев, по-особому намозоленную под меч ладонь, да чуть уловимый прищур опытного стрелка.
Миновав вторые ворота, которые вели непосредственно за городскую стену, мы, не долго думая, подались на постой в ближайший трактир. Хоть другой вариант поселения, конечно же был, но использовать его не стали. В этом городе госпиталя не имелось, поскольку засилья третьим орденом он бы не вынес, пошла бы ругань между тремя бейлифатскими ветвями. Были только казармы для боевых монахов, но тащится в них, никак не хотелось. Нам и так предстояло немало дней провести на осадно-казарменном положении, не стоило начинать раньше времени. К тому же мать невероятно расщедрилась и отсыпала аж по полсотни на нос. При таком раскладе мы могли позволить себе всю дорогу поселяться в самых лучших гостиницах, и после этого еще больше половины осталось бы.