Две боевых цитадели на высотах, с которых с легкостью можно удержать все видимое побережье, а главное удобные бухты, куда могут пристать галеры нурбанцев - что может быть слаще такого кусочка? Да едва нурбанцы увидят обитель, то первым же делом прикажут захватить ее! А кому тут с ними сражаться?! Не сестрам же...
Хотя я более чем уверена, что уже наши военноначальники вот-вот отдадут приказ превратить монастырь в боевую крепость. Скомандуют солдатам выбросить отсюда женщин, доставить на стены метательные орудия, запас снарядов к ним... И ладно если за дело возьмутся боевые братья! Тут может обойтись без особого лиха - в худшем случае без пригляда старших по сану попробуют слегка руки распустить - тиснут пару тройку сестер посмазливее, да отпустят. А если туркаполи из местных или, не приведи Господь, наемники?! Последние вообще никого не пожалеют. Тут не будешь знать, что лучше - нурбанцы или свои, союзные!..
С такими мыслями я подхватила вилы и стала ими орудовать, вычищая стойло у своего жеребца. Вскоре ко мне присоединилась Гертруда, и мы принялись за дело вдвоем.
Предчувствия были скверными, и от этого на душе становилось тягостно. Хотелось вопреки приказу немедленно седлать лошадей и убраться отсюда. Казалось, даже, что чужие взгляды буравят спину.
Не выдержав, я оглянулась. В воротах торчали две любопытные мордашки - девчушка лет двенадцати и послушница постарше. Увидев, что их заметили, они порскнули в сторону, но их место тут же робко заняла молодая сестра. По ее одеяниям - серому горжету, покрову и рясе с такого же цвета оторочкой по подолу - было видно, что даже начальный этап ее сестринского пути еще не закончился.
Я оторвалась от работы и, опершись на вилы, вопросительно посмотрела на девушку. Рядом с ней тут же появилась другая сестра, из-за спины которой вновь показались любопытные мордашки послушниц. Вот в дверном проеме показались и другие девушки. Они не подходя ближе, опасливо вытягивали шеи, вставали на цыпочки, чтобы разглядеть нас. Наконец самая смелая сделала несколько шагов вперед. Кто-то сдавлено зашептал, раздались робкие предостережения.
Герта тоже оставила свою работу и, увидев любопытствующих, решила первой нарушить молчание. Но она успела лишь представиться в полный голос, как та девушка, что первой отважилась подойти к нам поближе, испуганно зажала рот ладошкой.
Гертруда удивленно осеклась и тогда та решилась.
- Потише, пожалуйста, - зашептала молоденькая сестра. - Если старая Маргред услышит, нам всем не сдобровать! Пока ее нет, расскажите откуда вы, и... - тут она нервно оглянулась. - Что твориться за стеной. Мы ничего не знаем, но ходят слухи...
- Да, да, расскажите, - к сестре тут же подскочила еще одна. - Лучше расскажите, что твориться за стенами обители. Нам по уставу запрещено знать, настоятельница не разрешает даже думать об этом. Расскажите, пожалуйста. Я слышала, что будет война... Это правда?..
Я лишь успела кивнуть, как раздалось злобное брюзжание. Оказалось, что старуха уже вернулась и теперь зашипела, как старая облезлая кошка.
- А ну кыш-ш-ш! Чтим устав! Доложу настоятельнице - епитимью назначит! Кыш-ш-ш! Всем кыш-ш-ш! - принялась она разгонять их.
Сестры и послушницы метнулись в стороны, как всполошенные воробьи.
- Вы! - теперь бабка обличающее ткнула в нас своим кривым, изуродованным ревматизмом пальцем. - Нарушили все, что можно! Вы!..
- Настоятельница нам примет? - холодно перебила я. Мне было плевать на их правила, главное - все как можно скорее выяснить.
- Если вы не прекратите!.. - вновь попыталась старуха.
- Так примет или нет?! - с нажимом повторила я свой вопрос. - У меня письмо к ее высокопреподобию от ее высокопреподобия, - и видя, что бабка собирается сказать что-то поперек, мстительно добавила: - Приказано сразу по прибытию лично в руки. И я намерена выполнить отданный мне приказ.
На сморщенных щеках от охватившего ее гнева загорелся лихорадочный румянец. На миг мне показалось, что бабку даже удар хватит, но нет. Злобно сверкая глазами, она вскинула подбородок, проронила лишь: 'Пойдете вдвоем', - развернулась и зашаркала обратно. Мы, отставив в сторону вилы, последовали за ней.