Видимо заметив мгновенные перемены на моем лице, он успокаивающе начал:
- Я послан ее высокопреподобием Серафимой, дабы помочь вам...
Я выдохнула и на секунду расслабилась, но дальше все завертелось со страшной скоростью. Четверо братьев, что уже успели войти следом за ним во двор, бросились ко мне. Все что удалось - это отшатнуться назад, как меня тут же опрокинули на землю, попросту прыгнув и навалившись всем весом. Завязалась короткая потасовка с зуботычинами. В куче малой лишь удалось достать боевой нож, как его пинком выбили из руки, а следом обрушился шквал ударов. Сквозь поддоспешник и кольчугу, что были на мне, они не так остро чувствовались, но вот по голове...
В один момент я поняла, что меня вздернули на ноги, скрутив руки за спиной до хруста в суставах, так что пришлось невольно согнуться и податься вперед, еще больше лишая себя возможности сопротивляться.
Сквозь шум в ушах я услышала:
- Старшая сестра Есфирь обвиняется в смертном грехе - ереси, хуле на Господа и колдовстве. И будет помещена в подвалы замка Мориль, до выяснения ее виновности...
Кажется, это говорилось для братьев, которые с оторопью смотрели на разворачивающееся перед ними действо. Самым краем уха услышала мгновенно оборвавшийся Агнесс крик: 'Есфи...', - но, похоже, ей тут же зажали рот...
Неужели схватили ее и девочек?!
Я попыталась дернуться, нещадно выворачивая руки, но тяжелый удар обрушил меня на землю, а в глазах все померкло.
Глава 10.
Было очень сыро и холодно, меня прямо-таки колотило от озноба. А еще страшно болела голова. И мутило, очень сильно мутило. Причем непонятно отчего, то ли от головной боли, то ли от вони испражнений. Во рту было горько и ужасно хотелось пить.
Все эти ощущения обрушились на меня разом и никак не хотели отпускать.
Попыталась подняться, но что-то мешало, зато выяснилось - я лежу лицом вниз и почти не чувствую рук от локтя до кисти. Когда с трудом перевернулась на спину - тело тоже оказалось неповоротливым и тяжелым - я кое-как смогла разлепить глаза и попыталась оглядеться.
Увиденное не обрадовало. Совсем.
Оказалось, что я прибывала в темном подвале, использующемся, как камера, на тонкой подстилке из полусопревшей соломы. На дальней стене, почти под самым потолком было забранное толстой решеткой малехонькое оконце, через которое и падал тусклый свет. Лишь подняв руки к лицу, я обнаружила, что они туго связаны толстой веревкой. Так вот почему?!
И тут воспоминания нахлынули разом: драка с братьями Ответственными во дворе, меня скрутили... Словно издали в сознанье проникли слова: '...обвиняется в смертном грехе - ереси, хуле на Господа и колдовстве, и будет помещена в подвалы замка Мориль, до выяснения...'.
Несмотря на сотрясавший озноб, меня как кипятком окатило, а потом кинуло в холодный пот. Я у дознавателей! О Господи! Нет. Этого не может быть... За то, что вспомнилось, меня невозможно осудить... Ошибка... Ошибка... Не я. Может все-таки из-за убитых пустынников? Вроде нет... Они говорили...
Рваные мысли лавиной погребали сознание под собой, а поверх всего этого гранитными глыбами задавливал страх. Самый обыкновенный страх, поднимающийся из самых глубин.
Я едва удержала рвущийся изнутри крик. И даже закусила губу, чтобы не дать ему прорваться наружу. Лишь стукнув себя по лбу связанными кистями рук, кое-как справилась с собой. Усилием воли заставила дышать себя размеренно и глубоко, несмотря на миазмы, заполнявшие все помещение, и только после, когда паника отхлынула, еще раз попыталась обдумать и проанализировать все.
Первый и непреложный факт, который следовал из моих воспоминаний - я все-таки в руках у дознавателей Ответственных. Второй...
Тут я снова вынуждена была обуздывать свой страх, поскольку прекрасно понимала, что значит оказаться у них. Те, кто хотя бы единожды оказывались в поле зрения немногочисленного, но столь страшного ордена, уже никогда возвращались к прежней жизни. Ибо военные инквизиторы всегда хватали церковника лишь тогда, когда были убеждены в его виновности, когда на это были бумаги и свидетельские показания, когда... А третий допрос у них всегда ведется уже с пристрастием... Нет, я не боялась боли. Боль - это спутница любого ранения. А уж когда тебя наживую штопают или уксусом промывают...
Но...
В голове не укладывалось, что все это происходит со мной на самом деле. Казалось, что в следующий миг все сменится и выяснится, что это был кошмарный сон...
Попыталась сесть, и со второй попытки это удалось. Облокотившись о стенку, я скорее нащупала узел на веревке, чем увидела, и зубами стала развязывать его. Лишь когда содранные губы начали кровоточить, а зубы, казалось, еще немного и зашатаются, удалось справиться с тугими путами и освободить руки. Кровь хлынула по перетянутым жилам, кончики пальцев закололо. Чтобы ускорить я, сжав губы, чтобы ненароком не вскрикнуть, принялась разминать кисти, усиливая кровоток. А пока занималась этим, вновь обрела относительное спокойствие, чтобы начать размышлять здраво.