Что обнаружил Франц Марк зимой 1910 года, помимо всего остального, — обнаружил по-настоящему, будто впервые, — это, как мы уже отметили, цвет. Конечно, все художники постоянно используют цвет. Если совсем грубо, то краска — она и есть цвет, липкий цвет. Даже художники, которые не используют цвет и работают в монохроме, тоже используют цвет в том смысле, что само это их отвержение цвета — тоже зависимость от того, что отвергнуто. Картины Марка до 1910-го нарисовал художник, который-таки использует цвет, но пока не сообразил еще, для чего. Цвет на этих картинах использован так, как если бы цвет добавляли к картине, чтобы эту картину закончить. Он рисовал с той наивной идеей, что с помощью цвета художник раскрашивает, так сказать, всякое-разное. Он вообще не понимал, что к чему. Мыслил он так: картину сперва нужно распланировать, структурировать, очертить формы и линии, а затем уже — как последний штрих — добавлять цвет. Цвет идет как довесок, задним числом.
Правда, какие-то великие художники так и писали. Предельно все упрощая, можно сказать, что главное для таких художников — линия. Эти художники, скажем так, тонко чувствуют естественные сочленения между вещами. Цвет для такого рода художников полезен лишь в той мере, в какой помогает вывести линию. Это, конечно, чудовищное упрощение, поскольку художников, окончательно и целиком преданных линии, столь же мало, сколь и художников, преданных целиком и полностью цвету, — если они вообще есть. В большинстве же своем художники стремятся к некому балансу, и в каждом отдельном случае этот баланс склоняется у художника либо к линии, либо к цвету. Уверен, что свою роль играют и многие другие факторы. Но был для Франца Марка такой момент, когда он открыл, насколько широкие возможности дает цвет.
Марк вооружился теорией цвета. Теория эта сама по себе не очень-то интересная. Ее даже можно назвать глуповатой. Это была символическая теория, которая возникла из амальгамы естественно-научных исследований света и цвета, которые велись на рубеже XIX–XX веков, с исследованиями цвета и теорией цвета у самих же художников — импрессионистов, постимпрессионистов, ранних абстракционистов. В период, когда жил Франц Марк, то есть в последние десятилетия XIX столетия и первые десятилетия XX-го, наблюдался резкий всплеск интереса к цвету — к тому, чтобы расширять его возможности и экспериментировать.
Все эти разработки в области цвета велись примерно тогда же, когда в Марке пробуждался художник. Особенно он оглядывался на Сезанна, Гогена и Ван Гога. Еще он оглядывался прямо по сторонам — на картины, в которых художники буквально час за часом, минута за минутой воплощали свои исследования, покуда с собственными полотнами экспериментировал Марк. В этом плане не стоит недооценивать ни дружбу Марка с Кандинским и Августом Макке, ни ценные для него столкновения с картинами Делоне, ни дружбу с Паулем Клее — которая, хоть и не была такой же сердечной, как с Кандинским или же Макке, повлияла на становление Марка в его annus mirabilis — дивный год, который пришелся на зиму с 1910 на 1911-й. Как-то вышло, что цвет лягнул его в голову, хорошенько ему настучал. Он будто стал другим человеком, все его существо отряхнулось от глупости — и внезапно он стал художником, влюбленным в цвет.
VII. Что такое annus mirabilis? (Подскажу: это вообще не про «славное времечко». Это про страдания. Марк страдает и покоряется судьбе. И Дух в виде лошадине ниспускается на него)
Давайте проясним сразу: никоим образом не следует думать, что annus mirabilis — это «славный год» или некая «полоса везения», в каковом смысле часто используют данное выражение. Annus mirabilis — это не череда удач и не джек-пот. Дело вообще не в мирском успехе. В действительности annus mirabilis есть година великих потрясений и горестей, когда нечто проясняется, — и это почти катастрофа. Annus mirabilis — столкновение человека с бездной, из которого тот выходит, обретя вдруг новое чувство реальности.
В ту зиму с 1910 на 1911-й Марк пережил свой annus mirabilis благодаря осознанию, чем он был как художник — и чем он не был. Марков annus mirabilis заставил его взглянуть на живопись совершенно по-новому. Заставил его увидеть живопись как орудие, чтобы отсекать несущественное и пробиваться к самому корню того, что существеннее всего. После того как Франц Марк прошел чрез горнило annus mirabilis в зиму с 1910 на 1911-й, живопись для него превратилась в орудие для того, чтобы пробиваться к корням всего сущего.