– Свят, дорогой мой человек. Я хочу сейчас перед тобой снять с души один мучающий меня грех и попросить у тебя прощения. Не держи на меня зла за то, что я тогда направил тебя к брату в тайгу, послав тебя, можно сказать, в ад. Понимаешь, после того как мы тогда на зоне с тобой разошлись, я с той поры больше никогда спокойно не спал. И с того самого времени я без тебя, честно тебе признаюсь, как будто осиротел, вмиг став одиноким. И начинал очень чувствовать себя виноватым перед твоей мамой, с кем в детстве был очень дружен. Винил себя за то, что я отпустил тебя тогда от себя. Я очень хорошо себе представлял, как тебе в тайге жилось не сладко. А теперь, узнав от тебя, как ты жил с маленьким ребёнком без крыши над головой, без еды, и вообще ужаснулся. Такого даже врагу не пожелаешь. Одно меня успокаивает: спасибо, что судьба послала вам вовремя спасителя – волосатого человека и спасла тем самым вас от верной гибели.
Выслушав исповедь своего друга, Святослав после небольшой паузы улыбнулся и, нервно засмеявшись, проговорил:
– Валя, Валентин, дружище ты мой дорогой, ты вообще выбрось это из головы и не думай совсем об этом. Я, наоборот, тебя вспоминал всегда только с добром. И всегда твоё присутствие в моих мыслях, где бы я ни находился, очень помогало мне в трудные минуты таёжной жизни. А за то, что здесь, в тайге, я нашёл Кузьму, без которого моя жизнь уже не имеет смысла, и нашего друга – медвежонка, кто привносит в нашу с Кузьмой жизнь радость, я особо тебе благодарен. К тому же и ещё в одном я тебе благодарен. Понимаешь, в этом аду, как ты выразился, есть и обратная сторона жизни. Здесь, Валя, я обрёл необъяснимые душевные ощущения, которые хочу только тебе по-свойски объяснить, так как только ты меня понимаешь по-настоящему. Так вот, как известно, природа сама по себе часто бывает суровой. Когда она сжимает тебя в своих суровых объятьях, ты вмиг превращаешься, порой, будто в ледышку, и только биение твоего сердца продолжает согревать тебя в это время, давая шанс остаться живым. А когда, наконец, наступает теплая пора, то она тебя отпускает и говорит с лёгкостью: «Ты теперь часть меня. Живи и не беспокойся. Ты выдержал мои крепкие объятия, и я тебя теперь всегда буду оберегать. Ты этого заслуживаешь». И, представляешь, Валька, я всегда чувствовал это чье-то влияние на меня, и этакая необъяснимая защита постоянно мне помогала. Без неё я бы давно сгинул в могилу. Может, это мой ангел-хранитель? Если это так, то я преклоняю перед ним голову в благодарность за то, что он сохранял меня, внимая моим душевным мольбам в периоды безысходности здесь. Я тогда уже начинал понимать: любая суровость – это, в какой-то степени, вход в родство с природой. Я думаю, и ты в своей нелёгкой жизни тоже оказывался когда-то в чьих-то таких объятьях. Я теперь знаю, что природа в человеческой судьбе всегда бывает с теми, кто особенно нуждается в ней. Я благодарен судьбе, что я в тебе нашёл близкого себе человека, который нехотя или, наоборот, по доброму желанию помог мне познать это. Так что ни о каком своем грехе здесь ты не должен говорить.
– Ты этими своими словами сейчас, Свят, снял такой большой груз с моих плеч. Спасибо тебе за это, – облегчённо выдохнув, поблагодарил Валентин.
– Если бы ты не предложил мне эту жизнь в тайге, то я бы не оказался на месте авиакатастрофы в нужное время, и ребёнок погиб бы один от холода, голода и страха к следующему дню, вися на высоком дереве. И не было бы у меня, Валя, тогда Кузьмы. Ведь спасатели, наверное, только через пару дней нашли бы его на месте крушения самолёта и уже, к сожалению, не живого.
– Да, ты прав здесь, – подтвердил Валентин и мысленно ушёл в воспоминания о самой первой встрече со Святославом, после которой он уже не представлял своей жизни без него…
Когда Святослав появился на зоне, он выглядел как ходячий скелет – кожа да кости – и поэтому врачи из медчасти определили ему вначале щадящий режим. В один из начальных дней своего пребывания на зоне он лежал на «нарах» в бараке и, глубоко дыша, старался меньше шевелиться, тупо глядя в потолок. Валентин, пользуясь привилегиями авторитета, находился среди заключённых на особом положении и выходил на прогулки по своему желанию. В тот день он тоже предпочёл остаться без прогулки. Лёжа на правом боку и подперев голову ладонью, он с интересом рассматривал странного новичка.