— Продажа Храма — неосмотрительный шаг, — сказал отец Маккромби, зажигая еще одну черную свечу, а телефонную трубку переложив в другую руку. Он добавил ирландское ругательство.
Отец Маккромби родился, как мы знаем, в Эдинбурге, и он знал, как люди любят ирландский сленг, и культивировал его намеренно. Иногда он играл не подмастерье дьявола, а ласкового проказника; временами он даже чувствовал, что его прежняя добрая натура возвращается к нему, и он вновь обретет потерянную душу.
— Вы не запугаете меня, — ответила Энджи, хотя, на самом деле, была напугана. И, вместо того, чтобы просто позвонить своему секретарю и отдать приказ о продаже, она лично пошла по нескольким агентствам по торговле недвижимостью. Она желала доказать самой себе, что не струсила: ей было незнакомо чувство страха. Она, так сказать, собиралась хорошенько попробовать это чувство на зубок, прежде чем выплюнуть прочь. Думаю, она и в самом деле была смелой женщиной. (Вы же знаете, я придерживаюсь правила: говори хорошее о живых — и молчи об умерших).
Был мокрый, дождливый серый день. Машина Энджи стояла на перекрестке шоссе Примроуз-хилл и шоссе Реджентс-парк; Энджи раздумывала, куда ей повернуть. Раздавались сигналы, фары идущих навстречу машин слепили ее. Она никак не могла решиться: шум и огни как-то ошеломили ее. Затем на секунду настала тишина, и вдруг откуда-то сверху последовал мощный удар, который вместил в себя ярчайшую вспышку света, но одним махом лишил Энджи жизни и души.
Возможно, в этом заключался урок: дурным людям не стоит пытаться стать хорошими. Эта попытка может стоить им жизни.
«Известная миллионерша погибла в случайной автомобильной аварии», — такой заголовок дала одна из газет, плохо скрывавшая сладость предвкушения скандалов и слухов по поводу инцидента.
Как оказалось, вышедший из управления грузовик протаранил бетонное ограждение шоссе Примроуз-хилл, перевернулся, пролетел некоторое расстояние по воздуху — и рухнул прямо на автомобиль Энджи.
«Бедняжка миллионерша раздавлена во время аварии на шоссе, тогда как ее муж предстанет перед судом в Нью-Йорке за обман в оценке живописных полотен», — кричала другая газета.
— Мир благополучно избавился от нее, — резюмировал Джон Лэлли. Мне жаль констатировать это, однако лишь немногие были с ним несогласны. И только малышка Барбара плакала.
Энджи, милая Энджи, не знаю, как это получилось, что твоя душа была столь исполнена зла и зависти, что тебе не было дано приносить людям счастье и любовь. Стоит ли обвинять в том твою мать, хотя, в сущности, она никогда не любила тебя? Ну и что ж, Синтия, мать Клиффорда, также не слишком была исполнена материнской любви, что, конечно же, не очень-то хорошо повлияло на его характер, но отнюдь не сделало его негодящимся для любви. (Примите хотя бы в расчет любовь Хелен, да и доводы вашего автора, искренне берущего Клиффорда под защиту: Клиффорд хоть временами способен был оценить свои поступки; в нем мелькало нечто вроде честности, не говоря уж о способности изменить себя — пожалуй, самой важной в человеке). Слишком легко возложить вину за все зло на дурное отношение к детям матерей. Мы постоянно говорим себе: все было бы хорошо в этом мире, если бы матери поступали соответственно своим обязанностям: любили бы только своих детей, растворялись бы в них полностью, и думали бы только о воспитании.
Но матери — тоже люди. Все, что они делают — это лучшее из того, что они могли бы делать; но дети, вырастая, вечно считают, что они «могли бы сделать лучше, если бы пытались».
Стоит ли нам после этого возложить вину на отцов? Отец Энджи, как мы знаем, считал, что Энджи «невозможно любить». Может быть, именно это мнение и сделало ее такой? Не думаю. Джон Лэлли, отец Хелен, был совершенно невозможным для любви человеком, однако это не сделало Хелен неприязненной и отвратительной. Конечно, в юности она была беспомощной и безответственной, но в зрелости — прямая противоположность.
Может быть, Энджи стала бы лучше, если бы она родилась бедной и сама зарабатывала бы себе на жизнь? Тоже не думаю. В целом, остается признать как факт, что нищета делает людей не лучше, а хуже. (Опять-таки известный факт, что богатые нередко бывают невыносимо скаредны: вспомните, как часто кто-то произносит, наблюдая, как богач неохотно расстается с несколькими пенсами: «Так вот почему они так богаты — они просто скупы».)