91
реконструированное в буквальном смысле по крупицам, стало
представать в ином свете.
Архаические общества действительно имели гораздо более простую организацию, чем современные, но назвать ее примитивной
нельзя. Это были общества, основанные на сложных системах родства, тщательно разработанных нормативах поведения, механизмах
социализации и инкультурации молодого поколения, снятия социальной напряженности и укрепления групповой солидарности.
Тем более не заслуживает определения «примитивная» или даже
«простая» первобытная культура. Чем глубже мы проникаем в
мир древней магии, мифов и ритуалов, тем яснее становится, что
эта культура чрезвычайно сложна и может казаться простой только
по одной причине: она слишком другая, не похожая на нашу, и постичь ее современному человеку очень трудно.
Еще одна «загадка» первобытности – в ее непонятной притягательной силе, казалось бы, не имеющей никаких рациональных
причин. Именно эта, а не какаялибо иная эпоха воспринималась
и воспринимается до сих пор как «золотой век» в истории человечества, когда жизнь была наиболее гармоничной, безмятежной, «правильной». Такие идеи возникли еще в древних цивилизациях, сравнительно недавно (по меркам исторического времени) преодолевших эту самую первобытность. Мало изменившись, утопия
«золотого века» дожила до наших дней, несмотря на то, что наукой
доказано: «детство» человечества отнюдь не было идиллическим, качество жизни было чрезвычайно низким, а нормы общественного бытия в большинстве своем совершенно неприемлемы для современного человека.
Что же привлекательного цивилизованный человек находит в
тяжелой, полной лишений и опасностей жизни «дикарей», своих далеких предков? Вряд ли мы сможем ответить на этот вопрос, если пойдем по привычному пути: будем рассказывать о том, как
древние люди добывали еду, какие орудия труда изобретали, как
делились обязанности в общине и т.д. Попробуем определить особенности этого периода через призму человеческого эгоизма, взаимоотношений с природой и связей с высшей духовной альтруистической силой.
Нас будет интересовать прежде всего тот период, который начался примерно 4035 тыс. лет назад, когда на историческую сцену
92
вышел человек разумный разумный (homo sapiens sapiens), или человек кроманьонского типа, наш прямой предок56.
56 Человек кроманьонского типа (протокроманьонец) появился гораздо раньше – 100195 тыс. лет назад, но на протяжении долгого времени
оставался на периферии (во всяком случае заметных следов его культурной деятельности не сохранилось) и уступал первенство неандертальскому человеку, который, возможно, не был его прямым родственником. На
авансцену истории кроманьонцы вступили уже в ту эпоху (4035 тыс. лет
назад), когда неандертальская культура переживала кризис и деградацию.
Однако, с точки зрения антропологов, кроманьонская культура была прямым продолжением неандертальской.
93
1.
ПРЕДЕЛЫ
«жИВОТНОГО»
ЭГОИзМА
Если распределить все исторические эпохи по шкале развития
эгоизма, то первобытность, безусловно, займет самое последнее
место. И дело не только в том, что потребности древнейшего человека были менее многочисленны, разнообразны и интенсивны, чем
в последующие эпохи. Гораздо важнее то, что они были еще в большей степени природными, «животными», чем собственно человеческими. И в этом вопросе мнения каббалистов и ученых вполне
сходятся.
Смысл бытия древнейших, архаических сообществ, как пишет
известный российский культуролог А.Я. флиер, еще мало отличался от популяционных инстинктов животных: в первую очередь это
было «биологическое выживание в среде путем наиболее полной
адаптации к ней»57. На первый план выходили задачи обеспечения пищей и продолжения рода, причем решались они в основном
«природными», унаследованными от дочеловеческого уровня
путями.
Охота и собирательство, т.е. присваивающий тип хозяйства, сводился, почти как и в природном мире, к изъятию из окружающей среды необходимых продуктов, хотя и более сложными методами. Главная особенность человека, выделяющая его
среди других творений, – стремление и способность не только
адаптироваться к природе, но и адаптировать ее к себе, в своих
интересах, уже проявлялось, но слабо. Преобразующая деятельность (изготовление орудий труда, строительство) была вспомогательной, второстепенной по отношению к деятельности
присваивающей.
Коллективистская организация, иерархические отношения, нормы, регулирующие брачные отношения (вплоть до запрета на инцест), даже ритуалы – все эти основные компоненты
жизни первобытной родовой общины генетически являются
57 флиер А.Я. Культурогенез. М., 1995. С. 84.
94
дочеловеческими58. Благодаря исследованиям этологов, совпадений
в поведенческих программах обнаружено так много (у австралийских аборигенов 18 из 20), что в работах некоторых ученых грань
между человеческим и животным вообще начинает стираться. Уже
появились исследования, посвященные «культуре» и социальной
жизни шимпанзе.
Конечно, нельзя недооценивать роль биологического начала в
человеке (в том числе и современном), но не стоит его биологизировать. Даже самые простые, базовые программы, порожденные
«животными» желаниями, реализовались всетаки в человеческом
обществе и качественно отличались от собственно животных. Поэтому их называют не биологическим, а биосоциокультурными, подчеркивая, что они находятся на стыке природного и человеческого, культурного. Огромная разница разделяет орудийную деятельность шимпанзе, у которых имеются свои, весьма разнообразные
способы обработки и применения простейших орудий59, и целенаправленное изготовление стандартизированных орудий труда
человеком. Точно так же внешне похожи, но по существу совершенно различны ритуалы в первобытных обществах, связанные
с магией и мифами, и ритуализированное поведение животных
(например, во время брачных игр или при встрече с потенциальным противником). Кроме того, даже в древнейшие времена
унаследованные непосредственно от животного мира программы дополнялись теми, которых в природе нет и быть не может.
Народное собрание, совет старейшин, инициации молодого поколения, мифы, табу – все это было изобретено человеком, создающим общество и культуру.
Правда, таких чисто «человеческих» изобретений на заре
истории было немного, и все они, в конечном счете, работали на
основную задачу – выживание, обслуживая все те же «животные»
желания. Первобытный человек был еще слишком тесно связан с
природой (хотя разрыв уже ощущался, и некоторые исследователи сравнивают его с родовой травмой), и его желания еще не оторвались полностью от своих природных оснований, не вышли за их
пределы.
58 Подробнее см.: Лоренц К. Обратная сторона зеркала. М., 1993. Клягин
Н.В. Указ. соч.
59 Кларк Дж. Доисторическая Африка. М., 1977. С. 58.
95
Именно этим в первую очередь объясняется относительно низкий, по сравнению с последующими стадиями, уровень развития
эгоизма. Слабая техническая оснащенность, беспомощность человека перед грозной мощью стихийных сил – эти факторы тоже
играли свою роль, но гораздо более серьезной причиной было то, что эгоизм древнего человека оставался по преимуществу природным и был подчинен природным императивам, которые его пробуждали и одновременно блокировали.
Установка на непрерывный рост и расширение ресурса не характерна для первобытного общества, как не характерна она и для