полностью, но начинала подтачивать коллективистские нормы поведения. Некоторые исследователи полагают, что даже в шумерском обществе – по крайней мере, в какойто его части – важнейшим движущим стимулом стало соперничество, которое времена99 Уилсон Дж. Египет: ценности жизни // франкфорт Г., франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания
древнего человека. СПб., 2001. С. 125.
100 Там же. С. 128.
146
ми могло преобладать над кооперативностью101. Мировоззрение
постепенно приобретало эгоцентрические черты102. Это проявлялось даже в отношениях с богами. В вавилонской литературе часто
подчеркивалась ничтожность человека в сравнении с силами богов, в какомто смысле эти фразы стали общим местом. И в то же время человек всегда находился в центре их внимания: «Великие боги, олицетворявшие космические силы, постоянно оказывались вовлеченными в повседневные дела людей: они словно только тем и занимались, что карали, предостерегали, спасали и награждали своих
ничтожных тварей»103.
Человек, соблюдающий все положенные правила и совершающий жертвоприношения, считал, что он вправе ожидать и даже
требовать награды. Ее отсутствие казалось вопиющей несправедливостью. Обращения к оракулам, астрологам, ворожеям, исполнение магических обрядов было широко распространено в древних
цивилизациях, но имело уже иные по сравнению с эпохой первобытности цели. Различия здесь очень тонкие, едва заметные, тем не
менее, они важны. «Материальные», конкретные задачи ставились
в таких случаях всегда, но архаический человек стремился с помощью магических или гадательных практик уловить биокосмические ритмы и связи, встроиться в них и усилить их мощь. Человек, вступивший в стадию «развитого эгоизма», «тщился своими действиями связать волю божества, привлечь его на свою сторону и
использовать для достижения практических целей»104.
Энергетический заряд наивного прагматического и жизнеутверждающего эгоизма через какоето время стал иссякать. Особенно быстро это произошло в Вавилонии. В отличие от египтян вавилоняне рисовали загробный мир весьма мрачными красками. Это
была обитель тьмы, где в унынии томятся умершие, не имея надежды
101 Kramer S.N. Rivalry and Superiority: Two Dominant Features of the Sumerian Culture Paern // Men and Cultures. Selective Papers of the Fih International Congress of Anthropological and Ethnological Sciences. Philadelphia, 1960. P. 287291.
102 Jacobsen . e Treasures of Darkness. A History of Mesopotamian Religion. New Haven, L. P. 163.
103 Клочков И.С. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время.
М., 1983. С. 126.
104 Там же. С. 127.
147
на воскресение или новое рождение. Архаические представления
о реинкарнации – «вечном возвращении» души, о единстве и бессмертии рода – ушли в прошлое, а новые – не появились. И в этом –причина глубочайшего пессимизма вавилонского мироощущения, хотя пессимизм сочетался с погоней за удовольствиями. Поскольку
смерть являлась злом, все усилия были направлены на то, чтобы сделать жизнь как можно более долгой и приятной. «Ничто не дорого, кроме сладостной жизни» – гласит шумерская пословица.
И всетаки сознание конечности существования постоянно
бросало тень сомнения на ценность всех человеческих деяний
и радостей. жители Вавилонии очень рано и очень остро столкнулись с самой главной, самой мучительной вечной проблемой
человечества – тщетности, суетности желаний и неясности их конечной цели.
Эта проблема является стержневой в одном из шедевров вавилонской литературы – эпосе о Гильгамеше. здесь закодированы все
основные архетипические ситуации жизненного пути человека: подвиги, дружба, любовь и семейные радости. Но «путь героя» завершается безуспешной борьбой со смертью и поражением.
С течением времени ощущение непостижимости странно
устроенного мира, бессмысленности и трагизма человеческого
существования стали возрастать. Во II тыс. до н.э. появляются знаменитые вавилонские плачи – жалобы, обращенные к богам, создаются поэмы «Невинный страдалец» (XIII тыс. до н.э.) и, так называемая, «Вавилонская теодицея»105. Их герои поражены тем, что
невинные разделяют участь злодеев или, еще хуже, терпят страдания и неудачи, в то время как злые и несправедливые торжествуют.
Усиливаются сомнения в действенности ритуалов и заклинаний, в соблюдении предписаний, установленных богами. Боги делают
чтото непонятное, и неясно, что они хотят от человека – так воспринимали происходящее вавилоняне. И это порождало неуверенность, страх и сомнения.
Точно так же и в мироощущение египтян прокрадывалась идея
эфемерности социального успеха и материального благополучия. В
научной литературе рост пессимизма в Египте и Вавилонии обычно объясняется внешними факторами: человек чувствовал себя все
105 «Вавилонская теодицея» (оправдание Бога) – условное название, которое дали поэме современные исследователи.
148
более дезориентированным в усложнившемся обществе, которое к
тому же переживало смуты, нашествия кочевников, периодические
распады централизованного государства. Конечно, эти трагические события усиливали ощущение, что привычный мир рушится в
вихре захватов и насилия. Однако это, безусловно, не главное.
Внутренняя причина состояла в том, что человек впервые понастоящему ощутил свое сиротство – оторванность от Природы
и ее законов. И интуитивно уже стал осознавать, что предоставлен
самому себе и обречен жить в «неправильном» мире, который создан его же эгоизмом.
Начались поиски других, более прочных идеалов. Египтяне и вавилоняне почти вплотную подошли к идеям греха и праведности, посмертного суда в загробном мире, где совершается воздаяние за
хорошие и дурные деяния в земной жизни. Однако, в конце концов, все закончилось ностальгией по прошлым героическим временам, возрождением древнейших архаических культов и магических
практик. Они так и не сумели оторваться от мифоритуальной культуры: оказавшись духовно беззащитными, переживали ее гибель
долго и мучительно и в предчувствии скорого конца стремились
лишь увековечить ее, сохранить для потомков106.
Именно в эту трагическую эпоху, когда перед древними цивилизациями остро встала задача найти выход из экзистенциального
тупика, в Вавилонии, приблизительно в XVIII в. до н.э. (эта датировка в известной мере условна и дискуссионна) произошло знаменательное событие – первое раскрытие каббалы. Первым каббалистом считается библейский Авраам, который обнаружил единую, управляющую мирозданием силу природы, разработал методику ее
постижения и изложил эти знания в книге «Сэфер Ецира» (Книга
Создания). В ней показана связь между «нашим миром» и духовными мирами, а также способы, с помощью которых осуществляется высшее управление.
Новые идеи не получили широкого распространения и поддержки в Вавилонии, поэтому, согласно легенде, Авраам с довольно многочисленной группой своих учеников, покинул страну, обреченную на духовную стагнацию, и поселился в Палестине. Такого рода «уход», согласно А. Тойнби, – закономерное явление: 106 Тураев Б.А. Египетская литература. М., 2000. С. 223242. Перепелкин ю.Я. История Древнего Египта. С. 428429.
149
«творческое меньшинство», не имеющее возможности реализовать свои идеи в обществе, временно должно изолироваться от него
с тем, чтобы накопить творческий потенциал, а затем, в нужный
момент, когда складываются благоприятные условия, происходит
«возвращение»107. Так сложилась историческая судьба каббалы: преемником Авраама стал Моисей, автор Торы, в которой более