Теперь он понял, отчего фарсиане выбрали эту планету. Чтобы посадить все корабли, нужно много места.
Генерал смотрел, как корабли один за другим, в облаках розоватого пламени, медленно опускаются на каменистую поверхность планеты. Он попытался было пересчитать их, но быстро сбился со счета, хотя в глубине души и знал, что каждый потерянный Землей корабль непременно будет возвращен.
— Мы дадим вам лучи-арканы, — повторил фарсианин. — Научим вас ими пользоваться. Это очень просто. И они не вредят ни людям, ни кораблям.
И за этим скрывается нечто большее, чем глупая игра, сказал себе генерал, впрочем, возможно, и не такая уж глупая, если разобраться в истории, культурных традициях и философских концепциях, связанных с нею. И, во всяком случае, можно сказать в ее защиту одно: она лучше, чем настоящие войны.
Но с такими лучами придет конец войнам вообще. С теми мелкими войнами, которые еще ведутся, будет покончено раз и навсегда. Незачем разбивать врага в бою — его можно просто захватить; незачем вести длительную вооруженную борьбу с трудноуловимыми бандами на недавно освоенных планетах, а опасных зверей можно будет отлавливать и перемещать в зоопарки.
— Мы сразимся снова? — с тревогой в голосе спросил фарсианин.
— Безусловно, — заверил генерал. — Когда захотите. А мы действительно такой ловкий противник, как вы утверждаете?
— Вы не очень хороши, — признался фарсианин с обезоруживающей откровенностью. — Но вы лучшие из всех, с кем мы сталкивались. Много играйте, у вас получится лучше.
Генерал улыбнулся. Ну в точности как сержант и капитан с их вечными шахматами, подумал он.
Он повернулся к фарсианину и хлопнул его по плечу.
— Пойдемте-ка назад в палатку, — сказал он. — В том графине еще кое-что осталось. Зачем зря пропадать добру.
Перевод Ю.Логинова
Курт Воннегут
Барабан и антенны
(Отрывок из романа «Сирены Титана»)
Под барабанную дробь
Каррам-каррам-каррам-каррамба!
Ррумба-ррумба-ррумба-ррумба!
Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба,
На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба!
На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе — тум-ба!
Они шагали на плац-парад под барабанную дробь. Барабан без умолку вбивал в головы:
Это была пехотная дивизия численностью десять тысяч человек. Они выстроились на обширном плацу, выкованном из железа. Солдаты и офицеры стояли на оранжевой ржавчине, вытянувшись по стойке «смирно». На них была форма из грубой ткани цвета зеленых лишайников.
Никто не подавал сколько-нибудь заметных признаков жизни. Третьим с краю во втором отделении первого взвода второй роты третьего батальона второго полка Первой марсианской ударной пехотной дивизии стоял рядовой, три года назад разжалованный из подполковников. Он служил на Марсе уже восемь лет. Когда разжалованный староват для рядового, солдаты из уважения к его одышке, непослушным ногам и утратившим зоркость глазам дружелюбно величают его Дедом, Папашей или Дядькой.
Так вот, третьего с краю солдата во втором отделении первого взвода второй роты третьего батальона второго полка Первой марсианской ударной пехотной дивизии звали Дядькой.
Дядьке перевалило за сорок. Он был ладно скроен, этакий энергичный здоровяк, смуглый, с чувственным ртом и мягкими карими глазами, которые прятались под густыми кроманьонскими бровями. На бритой голове смешно торчал одинокий чуб.
Вот случай, характерный для Дядьки.
Однажды, когда его взвод мылся в бане, Генри Брэкман, взводный сержант, попросил сержанта из другого полка выбрать самого лучшего солдата. Тот без колебаний выбрал Дядьку — уж очень хороши были у него фигура и мускулы атлета. Брэкман прямо глаза вылупил:
— Черт возьми! Ты что, серьезно? Над ним же весь взвод потешается!
— Не может быть, — изумился сержант.
— Ну какого черта мне тебя разыгрывать, — ответил Брэкман. — Ты только взгляни — он уже десять минут торчит под душем и еще не притронулся к мылу. Дядька, ты спишь, что ли? Дядька!
Замечтавшийся под теплыми струями Дядька вздрогнул и вытянулся, готовый исполнить любой приказ.