Сослан по делу Конарского. Рейхман главным «конарщиком» считает Янишевского [109, 25], сосланного как раз в связи с восстанием 1830 года. Участником заговора Конарского был именно Анджейкович. Арестован в 1838 году и пребывал в заключении в Киеве. В 1839 году был приговорен к смертной казни, которую заменили на ссылку в Кавказский корпус рядовым без права выслуги, с лишением дворянства и конфискацией имущества. Это считалось самым тяжелым наказанием. Служил в артиллерии, участвовал в боях против Шамиля. В 1841 году получил право выслуги. В 1845 году был представлен к офицерскому чину. В 1853 году, благодаря стараниям близких, ему удалось перевестись в гренадерский артиллерийский корпус, дислоцирующийся в новогродзской губернии, и 1 июля 1855 года выйти в отставку. Бутовт-Анджейкович поселился в Петербурге, где скончался в 1860 году.
Занятиям Анджейковича этнографией и описанием Кавказа серьезную оценку дал Заблоцкий. В письмах к Ромуальду Подберескому и Ю.И.Крашевскому он сообщал о том, что Анджейкович изучает местные языки, работает над «Описанием Кавказа» в историческом, археологическом, этнографическом и статистическом аспектах и одновременно готовит репортаж «Очерки Кавказа». Приведем отрывок полностью, так как мы публикуем его впервые. Отметим, что пассаж этот не случаен, ибо Крашевский, судя по письмам Заблоцкого (письма самого Крашевского не найдены), постоянно просил прислать ему материалы о Кавказе, уговаривал Заблоцкого заняться этим и повторял, что ему нужно изображение разных уголков Кавказа. Итак, «...впечатления и наблюдения, собранные во время путешествия по левому отрогу Кавказа, передаю господину Михалу Бутовту, который уже несколько лет работает над описанием Кавказа, изучает здешние языки, собирает исторические материалы и значительную часть своего произведения, столь важного и интересного для нас, уже обработал. Отрывок из него под заглавием «Дербент» он отослал, как говорил выше, Вам для «Атенеума»*. Я не читал этого произведения, но надеюсь, что он написал хорошо, так как по дарованию, наблюдательности и поистине немецкой эрудиции в вопросах, касающихся Востока, редко кто может с ним сравниться. Пожалуйста, ободрите его и напечатайте то, что он Вам послал, так как это человек молодой, лет двадцати, не больше,* и нуждается ... в поощрении» [I.1]. Ромуальду Подберескому Заблоцкий сообщает: «Михаил Анджейкович все время работает над «Описанием Кавказа» с точки зрения исторической, этнографической, статистической и т.д. Сейчас он пишет «Очерки Кавказа», в которых история, этнография, археология будут второстепенным вопросом» [III.1].
Леон Янишевский же с иронией и язвительностью описывает методы работы Анджейковича, называет его компилятором. Из его письма к тому же адресату мы узнаем о составлении картотеки цитат иностранных авторов и поиске сведений у местных жителей, «одним словом, он постоянно разыскивает и собирает». Текст Янишевского подробно приведен в нашей антологии [III. 2].
Портрет Ксаверия Петрашкевича
Фрагмент первого произведения опубликовал в «Атенеуме» Крашевский (1843, т.2), вторая работа появилась в Варшаве в 1859 году [5]. Следует предположить, что бывший ссыльный не имел особого выбора для публикации своих произведений. Несомненно, он оставался под надзором полиции и мог передвигаться лишь в границах Российской империи. Попытка публикации его труда в Варшаве обернулась для него неудачей. В письме из Петербурга от 2 марта 1856 к Юзефу Игнацию Крашевскому он отмечает: «Недавно я познакомился здесь с Пшецлавским, который говорил мне, что в Королевстве (имеется в виду на территории Польши - М.Ф., Д.О.) в последние годы чрезвычайно трудно опубликовать что-либо о Кавказе, поскольку, помимо обычной цензуры, кавказские произведения должны пройти еще две цензуры - военную и кавказскую, ни один из сотрудников которой не знает польского языка» [III. 2: 6460/IV]. По-видимому, в Варшаве также не удалось решить этой проблемы, поскольку «Очерки» прошли цензуру лишь в 1858 году в Вильно. Трудно поверить в то, что человек, который участвовал в кровавых битвах против Шамиля, в экспедициях в Дарго, Чиркей, Акушу мог написать лишь, что такие битвы имели место. Замалчиваются также сведения и детали о ближайшем окружении писателя, хотя повествование ведется от первого лица. Текст производит впечатление сильно «очищенного», по-видимому, цензура применила весьма «частое сито» [84].
«Кавказ», как и дневники, эскизы, воспоминания ссыльных, представляет собой записки путешествующего не по своей воле. Можно лишь сожалеть о том, что цензура изуродовала текст, поскольку «Эскизы Кавказа» Анджейковича - один из самых подробных документов «ссыльной» литературы.