Собственно Грузии Гралевский посвятил обширную главу «Грузия с Осетией» (около 50 страниц). Отметим попутно, что Осетией он называет лишь земли, расположенные вокруг Владикавказа. В части, посвященной Грузии, приводятся самые подробные сведения о географии, истории, этнографии и культуре страны. Описание начинается с восточных земель (автор ехал из Гянджи). Описывая нужду, которую довелось ему увидеть, Гралевский делает первое заключение: «А грузинский народ заслуживает лучшей доли, ибо это народ с настоящей душой и честным сердцем. Искренняя расположенность его характера манит к себе тех, кому отвратительны коварство и мошенничество» [35, 361].
Тбилиси поразил Гралевского своим величием: «Приветствую тебя, Тифлис, с твоими садами и источниками. Приветствую тебя, город, раскинувшийся вдоль Мтквари (Куры) и погруженный в многовековые воспоминания, семь раз поменявший свой облик и семь раз разрушенный! Приветствую тебя, гордость народа, повествующего о своей тридцативековой истории!» [35,361]
Далее рассказывается об основании столицы Вахтангом Горгасали, о современном облике города, в котором смешались европейская и восточная архитектуры. М. Гралевский подчеркивает, что Тбилиси - город храмов, в котором находится более сорока святынь разных религий. Особо подробно описан католический костел, построенный в XIX веке.
Разумеется, красочно описаны тифлисские бани со всеми их ритуалами, и даже приводится текст песни, которую автор услышал во время омовения.
Центральное место в повествовании занимает встреча с жителем Тбилиси, дворянином, владельцем поместья в горийском уезде. Он обозначен инициалом Дж. Скорее всего, Гралевский не называет фамилии в конспиративных целях, хотя книга его была опубликована вне российской цензуры. Тем не менее, все произведение Гралевского носит столь откровенно антисамодержавный характер, а сам автор имел такой опыт конспиративной работы во время подготовки восстания 1863 года, что считает невозможным называть фамилию человека, поверившего ему свои мысли.
Во время одного из визитов к Дж. между ними возникла беседа о политике. Дж заинтересовали подробности о польском восстании (имеется в виду восстание 1830-31 гг. - М.Ф., Д.О.), об антиправительственных заговорах и о разделе Польши. М.Гралевский отмечает, что его собеседник проявил осведомленность в польских делах. По ассоциации с Польшей речь неизбежно зашла о Грузии. Эта естественная смена тем в беседе лишний раз свидетельствует, что исторические коллизии Грузии и Польши воспринимались в образованном грузинском обществе середины XIX века как явления, обладающие несомненным родством.
Далее следует подробный рассказ Дж. об истории Грузии, воспроизведенный Гралевским. Повествование о судьбах страны подчинено мысли о высокой духовной миссии Грузии среди христианских стран Востока. Рассказчик поведал своему польскому гостю о временах опустошительных войн, когда Грузия находилась на грани уничтожения, о блестящих периодах ее истории, которые оцениваются им как передышки, дарованные Богом, чтобы народ успел восстать из пепла и выполнить свое предназначение. Естественно, наиболее ярко описывается эпоха Давида Строителя и царицы Тамар. В связи с этой эпохой упоминается Руставели (в другом месте говорится о переводе Лапчиньского, из чего следует, что автор «Кавказа» был с ним знаком).
Вкратце рассказав о трагических веках постоянной борьбы против монголов, персов и других завоевателей, Дж. заводит разговор о нынешнем положении Грузии после ее присоединения к России, что, безусловно, более всего волнует обоих собеседников.
М.Гралевский, как было отмечено, один из самых радикально настроенных ссыльных поляков, высказывает самые антицарские взгляды.
Эта часть рассказа отличается повышенной эмоциональностью. Дж. делится с польским другом тем, как происходит русификация Грузии. Особенно интенсивно эта политика проводилась при наместнике Воронцове, который, в отличие от иных, избрал более мягкую тактику, вошел в доверие к определенной части грузинского дворянства, приблизил ее ко двору, и тем самым царская политика могла проводиться уже не силой, а как бы по взаимному согласию.
Гралевский неоднократно, и передавая рассказ Дж., и в собственных размышлениях подчеркивает, что грузины тепло относились к полякам, особенно к солдатам, так как сами были вынуждены отдавать своих сыновей в армию. «С открытым сердцем принимали тогда польских пленных в Тифлисе, выражая им сочувствие и не жалея для них угощения. Желали обрести в поляках друзей на случай борьбы, к которой были готовы для спасения своей крови» [35, 377]. Позже Гралевский, в связи с частым упоминанием Польши грузинскими писателями, отмечает: «Варшава для грузин то же, что для поляков Париж».