Но поражает недоговоренность и многих ярких личностей. По своей глубинной сути картина трагична.
Ироничный Янишевский перед этой картиной утрачивает свой сарказм и с искренней печалью подводит итог: «Итак, Summa summarum: Винницкий умер в лихорадке, Стшельницкий от воспаления кишок и дизентерии, Зах погиб, унесенный горным потоком и заваленный камнями, Заблоцкий умер от холеры...» [III.2]. Добавим - Потоцкий далеко не старым, довольно молодым Анджейкович, в 30 лет Петрашкевич, Чаплиньский после ранения, Мучлер покончил собой... А о судьбе многих уже никогда не будет известно.
А.Герцен составил известный «мартиролог» русской литературы. Этот, составленный до герценовского, не включает столь известных имен, но представляет не менее горестные судьбы.
Поэзия «несмирившихся узников»
Проблематика поэзии ссылки
Поставим один из самых принципиальных вопросов.
Можно ли говорить о деятельности «кавказцев» как о литературной группе? В строгом значении - нет. Они не сформировались в какое-либо объединение, не составили списка участников. Кавказские литераторы никогда не собирались вместе: разбросанные по разным полкам, они либо пересекались в совместных военных походах, либо встречались в Тбилиси, пребывание в котором было для каждого из них мечтой. Отметим, что главные литераторы как раз жили в Тбилиси. Это, разумеется, не определяло уровня дарования, но весьма влияло на поддержание связи с родиной, на возможность участия в литературной жизни и вообще функционирования в цивилизованной среде.
Отметим попутно, что грузинская тематика в творчестве и воспоминаниях «кавказцев» тесно сплетена с кавказской тематикой в целом. Поляки направлялись в разные регионы Кавказа, но при этом Грузия и Тбилиси были для них основным центром. В середине 1840-х годов возрастает роль крепости Темир-Хан-Шура в Дагестане, где в связи с разгаром военных действий оказались и многие поляки.
Можно ли считать этих литераторов группой или объединением по сути, на типологическом уровне? Безусловно.
Вся польская литература романтического периода, периода первого восстания и эпохи между восстаниями во многом подчинена трагедии народа, безрезультатно боровшегося за свою независимость. Литература воплощала этот пафос борьбы и вдохновляла ее. В поэзии же, возникшей на Кавказе, как бы сконцентрировалась деятельность людей, пострадавших за родину, обреченных на разлуку, вырванных из привычной среды. Это некий лоскут общенациональной интеллигенции, лоскут, естественно, неоднородный, но являющийся органической, неотъемлемой частью страны, во многом ее лучшая часть, ее плоть и кровь. «Окровавленный» лоскут живого тела.
После восстания 1830 года Польша как бы еще раз насильственно разделяется на новые части. Это части не географические, возникшие после раздела, а некое новое культурное и демографическое пространство. Возникает западная эмиграция, сибирская каторга и кавказская ссылка. Это осколки еще недавно одного целого. И, тем не менее, они качественно различаются. Положение западных эмигрантов особое: им удалось «пробраться» во Францию, Англию, Германию и Швейцарию по своей воле, хотя и вынужденно, они смогли основать издания, новые общества, в какой-то степени подготавливая страну к следующему этапу борьбы. Положение сибирских узников отчаянно. Ситуация, сложившаяся на Кавказе, тоже уникальна. Кавказ становится неотъемлемой частью польской истории. Многие ссыльные, оказавшись в экстремальной ситуации, именно в новых условиях проявили масштаб своей личности и дарования.
Кароль Виктор Заводзиньский в работе о Т.Ладе-Заблоцком представляет Кавказ как «сборный пункт бунтарских или хотя бы прогрессивных, демократических, нонконформистских элементов Евразии эпохи Николая I» [140]. Этот „сборный пункт” оказался мощным генератором творческих сил, соединив на определенный период грузинскую интеллигенцию и декабристов, А.Грибоедова, А.Пушкина, М.Лермонтова, польских ссыльных, армянскую, отчасти азербайджанскую интеллигенцию. Центром его была столица Грузии Тбилиси (Тифлис). Вряд ли еще можно назвать столь концентрированный культурный центр, возникший в таком составе по высочайшей воле и давший известные всему миру художественные творения. Многие прибывшие на Кавказ представители интеллектуальной элиты находились в тесной связи с грузинской интеллигенцией. Именно тогда на Кавказе возникает своего рода „филиал” польской литературы - поэзия кавказской ссылки.