Шансы публикации для «кавказских» авторов возросли с появлением таких изданий, как «Атенеум» („Athenaeum”), «Рубон» („Rubon”), «Литературный ежегодник» - «Рочник Литерацкий» (Rocznik Literacki”), «Звезда» („Gwiazda”) и «Паментник науково-литерацкий» („Pamiętnik Naukowo-Literacki”). В этих альманахах, выходивших в Варшаве и на так называемых «восточных землях» - в Вильно, Киеве, появился основной массив прижизненно опубликованных произведений «кавказцев».
В популяризации деятельности ссыльных кавказцев и в том, что их произведения увидели свет, неоценима роль Ю.И.Крашевского. Мы не раз ссылались на письма к нему литераторов. Вл. Юрковский не преувеличивал, когда признавался Ю.И.Крашевскому, что он спас «его язык и чувства», был вдохновителем его самого и иных «кавказцев». Письмо Юрковского приведено в антологии. Будущий классик взял на себя определенную миссию - помогать соотечественникам, вырванным из родной среды.
«Глубокоуважаемый Автор! Питая особое уважение к Вам, наш Добродетель, за блага, дарованные на протяжении многих лет, по прочтении разных Ваших творений, давно стремлюсь выразить Вам глубокую благодарность. И если поведаю, в каком положении спасали они мой язык и чувства, то, быть может, Вы простите мне смелость, что я Вам со своими затруднениями докучаю.
В 39-м году я был выслан в армию на Кавказ и, с трудом освобожденный в 53-м, вернулся на родину. Представляясь таким образом, желаю Вам сказать, что во все годы моего изгнания мы следили за развитием нашей словесности, насколько это было в наших силах, и Ваши произведения нас более всего питали. Каждое Ваше новое творение возбуждало тысячи мыслей в нашем печальном одиночестве, или становилось предметом приятных бесед, выражения наших порой неумелых мнений и суждений. Каждому из нас Вы либо напоминали о наших обязанностях, раскрывая стремления времени, либо описывая состояние нашего общества, знакомя с преданиями /и легендами/. И всегда Вы учили нас языку, который трудно бы было нам сохранить без этих бесценных образцов. Итак, не сомневаюсь, что Вы, которому Господь своим перстом поместил в сердце девиз: просвещать, исправлять и возвышать наше общество, не отвергнете благодарности, которую мы от имени ссыльных наших братьев выражаем. Ибо Вы нас, разбросанных в далекой Грузии, ласкали польским языком, вели польским сердцем» [1:10].
В переписке Крашевского с «кавказцами» присутствует и иная сторона - нравственная. Всем ссыльным было просто необходимо поддерживать хоть самую что ни на есть символическую связь с родной литературной средой, чувствовать, что они не вычеркнуты из общественной жизни, а их творчество вызывает какой-то интерес авторитетного читателя. Крашевский был той фигурой, которая отвечала этим требованиям. В одном из писем Заблоцкого, по чьей инициативе завязалась переписка, воскликнул: «К кому бы мы обратились, если бы Крашевский отказал нам в помощи?» [I.1].
Благодаря такой насыщенной многолетней двухсторонней переписке в альманахе «Атенеум», редактируемом Крашевским (1841-1851), творчество «кавказцев» было представлено весьма широко. Отметим тот факт, что при столь постоянной переписке и пересылке текстов «кавказцев» для альманаха, лично с Крашевским был знаком, состоял в дружеских отношениях, пожалуй, только В. Потоцкий. Из авторов, представленных в альманахе, следует выделить В.Потоцкого («Отрывок из дневника», «Последние минуты Марлинского», «Хаджибей Найгак»), М.Бутовта-Анджейковича («Дербент» - часть его «Очерков Кавказа»), А.Сосновского («Описание перехода через хребет гор Лезгистана»). В альманахе была опубликована также часть стихов Винницкого, Заблоцкого и Стшельницкого.
В то же время, Ю.Крашевский, несомненно, осознавал значение их творчества для родной словесности и культуры: об этом свидетельствуют его многочисленные просьбы к Заблоцкому составить описание Кавказа, прислать ему изобразительный материал о Грузии и Кавказе. Изучение, причем фундаментальное, далекого края, введение его в круг интересов читающего поляка, мыслилось Крашевским как задача огромного значения. По оценке А.Жиги, контакты Крашевского с группой кавказских поэтов в идейном плане имели для писателя гораздо большее значение, представляя в совершенно ином свете отношение к русской литературе, нежели контакты со славянофилами или с панславистски настроенными петербургскими кругами [87].