Закрытие «Звезды», успевшей сыграть несомненную роль в общественной жизни Польши, совпало с годами, когда ушли из жизни Стшельницкий и Заблоцкий, и этим завершается самый яркий этап «кавказской» литературы. Фамилии ссыльных и позже появляются во многих альманахах и так называемых «календарях», а также в нереализованных журнальных проектах. «Кавказцы» обсуждали создание альманахов, которые по цензурным причинам не были изданы. Это журнал «Хаос» и «Библиотека Звезды», задуманные как продолжение «Звезды» в Киеве.
Целый ряд произведений «кавказцев» был опубликован в «Библиотеке Варшавской» (1841-1914) - ежемесячнике, который отличался умеренной позицией, издавался наиболее стабильно и, что весьма важно, распространялся по всей Российской империи и за границей.
Стоит припомнить, что кавказские материалы появлялись и в изданиях западных эмигрантов, а также в журналах, выходивших на территории влияния Пруссии и Австрии. Так, в познаньский «Домашний ежедневник» („Dziennik Domowy”) (1840-1848) попали сообщения Ксаверия Петрашкевича, а в «Друге народа» („Przyjaciel Ludu”), издававшемся в Лешно, были помещены рисунки и гравюры с Кавказа. В дополнение к публикации «Кавказа» в №№ 5-7 за 1847 год были представлены иллюстрации анонимного поляка, скорее всего, с прусских территорий Польши, которому благодаря стараниям властей удалось вернуться из кавказской ссылки через 6 лет. Грузия изображена на двух рисунках - «Развалины замка царицы Тамары» и «Костел /церковь/ в Ананури в Грузии». Они помещены в нашей книге впервые после первой публикации.
«Литература ссылки» вскоре была замечена читателями и оценивалась современниками как одна из ветвей национальной словесности, обладающая, несомненно, своеобразными чертами. Философ Бронислав Трентовский в предисловии к книге одного из западных эмигрантов еще в середине XIX столетия, быть может, излишне высокопарно определил черты литературы ссылки, и они в полной мере, а, может быть, еще более полно относятся к кавказцам: «Это, можно сказать без преувеличения, одна из самых оригинальных ветвей нашей письменности; наверняка никто нам в ней не откажет и не позавидует; она родилась не в библиотеках, не за письменным столом, а в тюрьмах, под свист кнута на безбрежном снежном пути, при лампе, отбрасывающей свет на стены рудника» [126, VII]. Добавим - на горных перевалах, под пулями.
Мысль об оригинальности и особом характере литературы ссылки повторяется неоднократно. При этом проводится сравнение восточной и западной эмиграции, их различие определяется как «несходство двух потоков, стремящихся к одной цели в разных направлениях», подчеркивается различие социальных условий, интеллектуального и творческого потенциала, но говорится также об общности судеб[26]. А.Мицкевич в своих лекциях по славянским литературам подчеркивал глубокую связь творчества ссыльных с национальной мыслью и важные для всех поляков моральные выводы и обязательства, которые вытекают из массовой ссылки. Связывал он эту ситуацию и с идеей славянского единства. Историософская же идея страдания как жертвы, приносимой ради будущего, соединяется у него с размышлениями о глубокой печали, проникшей на все уровни польской литературы.
В изданном в 1861 году учебнике истории польской литературы Казимежа Владислава Вуйцицкого [138] «кавказцы» появляются как группа, творящая в «далеких доныне краях» - такой эвфемизм употреблен автором. Важен, однако, сам факт презентации, к тому же с положительной оценкой. Вуйцицкий, помимо того, делает акцент на своеобразных условиях формирования этой ветви польской литературы и даже идет дальше, различая наследие сибирской и кавказской ссылки.