Слова Янишевского подтверждают не только автобиографизм поэзии «кавказцев». Его признание, и это следует особо подчеркнуть, заслуживает внимания как синтетическое определение того, чем было творчество ссыльных. Подобное осознание предложил нам человек, оценивающий эту литературу изнутри и с позиции своего времени.
В литературе ссылки много пробелов: погибшие рукописи, незавершенные произведения рано умерших авторов, умолчание о том, что написано. Помимо того, неизвестно, какие купюры сделаны в публикациях и в альманахах цензурой, так как материалы с Кавказа подвергались особой проверке. Насколько тексты, увидевшие свет, отличаются от замысла автора? Из сохранившегося цензорского автографа «Отрывков образов и мыслей о путешествии в Тифлис 1841 года» Леона Янишевского следует, что значительные фрагменты текста были вымараны. Цензор вычеркивал, к примеру, все словосочетания, связанные с военной лексикой: «дома наподобие казарм», «как армия, готовая к смотру», «в каждой подворотне стоял солдат, по-видимому, дозорный. По улице изредка пройдет солдат, женщина или офицер, гарцующий на лошади». Выпали также следующие фразы: «И глядя на эти милые творения, вянущие в тесноте, мне казалось, что я узрел цветы с родных лугов, сорванные в прекрасных садах, пересаженные в одинокие горшки для украшения человеческого жилья, тоскующие в своем заключении по ласке ветра, по солнечным лучам и вскоре умирающие от печали» [4, 1b]. Это лишь мелкие примеры из фрагмента XVI «Отрывков», на самом деле вмешательство цензуры гораздо более серьезно.
Поэтому, как мы уже отмечали, выводы требуют осторожности [89, 26]. При оценке мемуарных записей следует учитывать и то, в какой степени кавказские впечатления трансформировались под влиянием новых жизненных обстоятельств. Так было с «Кавказом» Матеуша Гралевского, произведением, написанным в период парижской эмиграции, создаваемом в рамках идеологической позиции, что резко выделяет его на фоне остальных текстов. Итак, одним из определяющих моментов наследия «кавказцев» является заложенная в нем двойственность: самораскрытие, порой полная откровенность, исповедальность (у Заблоцкого, Стшельницкого, Петрашкевича, Анджейковича) и одновременно - философская отвлеченность, абстрактность образов. Во многом это заложено в романтической традиции, а также в атмосфере, в которой были воспитаны бывшие филареты и филоматы, но в значительной степени недоговоренность и некая «нематериальность» позволяли скрыть за метафизическими рассуждениями невозможность сказать о себе правду. Нельзя не заметить, что произведения ссыльных поляков, которые появились в печати на так называемых «северных землях» (то есть на территории влияния Российской империи) и книги, изданные на Западе, то есть бесцензурные, разительно отличаются. К примеру, «Кавказ» Гралевского, изданный во Львове, находившимся под протекторатом Австрии, является самым радикальным антицарским произведением кавказских поляков, как и текст Гедеона Гедроича «Несколько воспоминаний о кавказском изгнании».
Наиболее определенная идейно-тематическая целостность в творчестве «кавказцев» вырисовывается в поэзии. По своим типологическим свойствам она составляет некое единство с эпистолярным наследием. В первую очередь, это определено тем, что стихи польских ссыльных были эмоциональным откликом на события их жизни и выражением внутреннего настроя души. Большинство стихотворений является либо исповедью лирического героя, что вписано в поэтику романтизма, либо героем произведения является «поэт», «творец», который во многом совпадает с мироощущением лирического «я».