Деятельность данной группы имеет еще одно важное значение. Целью царизма, как известно, было покарать бунтарей. Однако при всем трагизме судеб ссыльных, они, несомненно, впервые создали духовный союз с местной, прежде всего, с грузинской интеллигенцией. Поляки с самого начала пользовались высоким авторитетом, который позволил им реализоваться на второй родине, какой стал для них Кавказ. Польские ссыльные той поры не только навсегда вошли в жизнь Кавказа и Грузии, но создали образ поляка для всех последующих поколений. История польской культуры на Кавказе очень многогранна, но именно эта первая, наиболее значительная группа дворян, людей с разносторонними дарованиями, и определила для кавказцев облик поляка: человека верующего, талантливого, высокоморального [183; 185].
Особенно близкой оказалась для ссыльных Грузия. Для обоих народов - польского и грузинского - ключевыми понятиями той поры были «свобода», «независимость родины». В этом смысле царское воспитание ссылкой принесло обратные результаты - поляки были приняты в Грузии очень благосклонно и получили всеобщее признание. Более того, в те годы была создана уникальная традиция польско-грузинских отношений. Во многом она была определена удивительной разносторонностью и искренним интересом, огромной творческой отдачей личностей, включенных в процесс польско-грузинских контактов.
Деятельность ссыльных, в частности, в области изучения Кавказа была весьма многогранной. Первое место среди их интересов занимает Грузия, ибо пребывание в Тбилиси было для каждого желанным.
Заключение
После того, как значительная группа польской интеллигенции была сослана (порой в бессрочную ссылку) на Кавказ, происходит не только накопление материала, но и его качественно иное осмысление. Для писателей-романтиков до середины 1830-х годов Кавказ и Грузия, как и в творчестве русских романтиков первого поколения, стали краем творческого вдохновения, богатейшей и необычной природы, художественными фоном, экзотической страной.
Этот стеореотип был разрушен, когда ссыльные оказались рассеянными по кавказским полкам, и поляки были вынуждены воевать против горцев, терпеть лишения, узнавать жизнь Кавказа изнутри. Их точка зрения не имеет ничего общего с позицией мимолетных путешественников, увлекавшихся Кавказом, поддавшихся моде на восточные впечатления.
учитывать при этом, что «кавказцы» имели возможность передать свои произведения в Польшу. Находясь в ссылке, они активно участвовали в литературной жизни восточных земель Польши. Представляется парадоксом, но значительная часть произведений этих писателей появлялась в различных альманахах почти синхронно, более того, «кавказцы» порой имели влияние на издательскую политику альманахов. Безусловно, не все произведения могли быть опубликованы, учитывая двойную (в том числе, военную) цензуру, которую проходили тексты политических ссыльных. Тем не менее, между Кавказом и Польшей шла оживленная корреспонденция. Предметом заинтересованности читателей и литераторов в Польше (об этом свидетельствует многолетняя переписка с Ю.Кршевским) были не только их судьбы, ведь сами они были частью национальной истории, но и кавказская культура, история, природа и традиции.Следует отметить, что при всем печальном, порой безнадежном тоне повествования многие поляки, сосланные на Кавказ, в том числе и Заблоцкий, оказались людьми сильными и проявили немалую творческую инициативу. Многие из них, особенно рассеянные по отдаленным полкам, оказались в ситуации почти отчаянной, в обществе людей, с которыми не могли иметь ничего общего, но тем не менее, ссыльные проявили незаурядную творческую энергию.
Отношения в царской армии, а тем более в условиях политической напряженности и войны, были весьма сложными. Ссыльных подозревали в деятельности, противоречащей интересам России, они становились жертвами доносов, как, к примеру, Марцин Шимановский, которого по доносу арестовали. Но, как следует из воспоминаний «кавказцев», люди в экстремальных ситуациях долны были проявлять солидарность. И, возможно, именно их взаимная поддержка привела ко многим героическим поступкам. Ведь, погибая как герои, они шли на смерть не ради царя и величия России.
Подводя итоги, можно сказать, что материалы о Грузии, написанные поляками, непосредственно связанными с ней своей судьбой, не только расширили представления польского читателя середины XIX столетия о далекой стране, но и определили иной уровень знаний о ней. И заслуга в этом деле принадлежит, в первую очередь, группе кавказских поэтов.
И, наконец, еще один аспект, связанный с их наследием. Естественно, нельзя сравнивать читательскую среду середины XIX века, когда ее составляла дворянская элита, и наших дней, когда, так или иначе, читает каждый. Но возникает парадоксальная ситуация. Даже учитывая в процентном отношении читающую публику, можно предположить, что в ту далекую пору польский читатель имел более постоянные и яркие материалы с Кавказа и из Грузии - это были стихи, репортажи, повести, воспоминания и дневники. И «поставлялись» они политическими ссыльными, чьи тексты проходили через жесткую цензуру. Сегодня, когда любая информация, казалось бы, доступна, порой вызывает удивление бедность литературы о Кавказе для широкого читателя. В XIX веке столь сложный культурно-политический комплекс, каковым является Кавказ, был представлен современникам (естественно, на уровне знаний своего времени) достаточно дифференцированно. В начале XXI века в российской прессе и сознании укоренился безобразный термин «лицо кавказской национальности».