Господин поручик Крапин принял меня и сразу указал путь следования. На будущей неделе высылается обоз для капитана, и я с ним поеду. Господин Крапин уверил меня, что мой капитан очень хороший человек, так что я охотно поеду и лично предстану перед ним. Я, несомненно, приму участие в нынешней экспедиции и лично повстречаюсь с черкесами. Я прошу Вас о крестике. Ведь мы когда-то обращались к Вам за благословением, и я, исполненный радости, возвращался с удачного дела, надеюсь, что и сейчас вернусь радостным или погибну счастливым с Вашим благословением. Может ли быть радостным погибающий? Может и должен, особенно тот, кто, как я, пришел к подобному концу. Остывший, я покину этот ничтожный мир, в котором есть дивные цветы, как в прекрасном саду, но рядом с ними следует быть осмотрительным, тем более, что сейчас я пребываю в таком саду, что и цветы увяли. Конечно, высокопочтенная госпожа, я сам буду нарываться на жестокий удар дикого черкеса, моего избавителя. Если бы злобный горец знал, что своим ударом он чинит мне благодеяние, он, наверное, не нанес бы его. Следует добавить еще, что у черкесов нет артиллерии, и, неся от нее огромные потери, они безмерно мстительно настроены к артиллеристам. Если случается им захватить пушку, они никого не оставляют в живых. Именно о такой участи я мечтаю.
Моя госпожа! Прошу не осуждать меня за то, что я прошу меня не отталкивать. Крайность вынуждает меня идти на такой риск, подобное лекарство мне предлагает высшую ступень излечения. И напоследок. Кавказ переполнен подобными мне солдатами из разных общественных классов, разного достоинства и положения, многие из них пришли в грубой шинели искать судьбу под черкесским ножом. Если судьбой мне не предначертано пасть жертвой в кровавой бойне, все равно я никогда не выбьюсь из солдатских рядов и окончательно опущусь. Таково окончательное решение рока, таков результат долгого пути: тюрьмы, мучительной дороги, нужды и тревоги... Если Бог даст когда-нибудь свидеться, я яснее объясню Вам свою дерзкую мысль, вымолю у Вас снисхождение, а сейчас, поверьте мне, я крайними обстоятельствами вынужден к подобным действиям. Достаточно увидеть одного несчастного, который деградировал, опустился, спился, потерял надежду, чтобы исполниться отвращением к самому себе, а таких я повидал немало. И что же, смириться со скотским существованием? Нет, лучше не жить. Беречь свою жизнь в моем положении означало бы постепенно умирать, сперва морально, а потом и физически. Еще раз заявляю, потому что хочу оправдаться перед собой: не отчаяние, но необходимость настраивает меня на незамедлительную перемену судьбы.
Довольно уже подобных черных мыслей, опустим занавес, и я введу Вас в эту столицу черноморских казаков, а скорее, в плодоносный сад. Екатеринодар - это обширный, раскинувшийся на ровной площади сад, с одной стороны его омывает пенистая, шумная и мутная Кубань, а с другой стороны - тихая Карасунь плывет и подходит к самому городу. Правильные улицы пересекают город, в котором видны только маленькие деревенские хаты с большими садами, заполненными разными фруктами. Приличных домов тут очень мало, едва ли несколько, а многоэтажного ни одного. Население - это казаки, все на военной службе со своим конем и денежным довольствием, они не платят властям никаких податей, говорят на малороссийском, прибыли сюда лет сорок назад из Полтавской и Черниговской губерний. Они довольно состоятельны, но тут нет какой-либо развитой промышленности. Торговля здесь, как и на всем Кавказе, в руках армян. О здешнем обществе ничего не могу сказать, кроме своего поручика я никого более не знаю. Однако я предполагаю, что город, который по окружности занимает более полумили, должен иметь места для развлечений. Сейчас, когда войско покинуло город, немного опустели дома, а осенью соберутся снова и тогда, обращаясь к Вам, я не опущу ничего из того, что бы подробно характеризовало местное общество. С нетерпением ожидаю любезных сообщений о здоровье и Ваших успехах, о любимых детях. И отдавая себя на Вашу милость, заверяю, что остаюсь навсегда искренним другом и слугой Вашей добродетели.