Юзеф Играций Крашевский
Пусть я не получу от этого никакой материальной выгоды, но я буду счастлив, если хоть одна моя мысль, одно мое слово вплетется в общую картину чувствований моих земляков, тогда будут вознаграждены все утраты моей жизни. Если только Вы уведомите меня о результате моей просьбы, я соберу все, что написал в Грузии, и пришлю Вам. Я прошу ответить мне как можно скорее, поскольку в первых числах следующего месяца марта должен буду выехать по своим служебным обязанностям из Тифлиса и не знаю, как скоро вернусь. В начале нынешнего года я намеревался посетить родные края, но обстоятельства и дела не только задержали меня за Кавказом, но не позволят мне выехать отсюда на протяжении всего будущего года. Помимо того, мое надорванное здоровье, требующее теплого воздуха востока и здешних минеральных вод, может вынудить меня навсегда остаться в Грузии или даже переместиться на юг, в провинции, присоединенные от Персии, поэтому я не надеюсь, что когда-либо смогу заняться этим делом лично. Поэтому я поручаю его Вам, государь благодетель, и хотя знаю Вас только по литературной славе, внутреннее убеждение говорит мне, что Вы исполните мою просьбу, и что в ущельях Кавказа, в степях Грузии и у подножья Арарата я с искренней благодарностью буду повторять ваше имя.
Несколько месяцев назад я послал несколько стихотворений, как своих собственных, так и Стшельницкого, в «Северную Зарю» („Zorza Pόłnocna”) и в № 43 «Еженедельника» („Tygodnika”) (1840 г.) получил благодарность издателя. Эти отрывки, которые я посылаю Вам, были предназначены для «Незабудки» Барщевского, но письмо в связи с неверно написанными адресом вернулось ко мне, и я не намерен повторять своего обращения. Своего адреса я вам не сообщаю, поскольку Тифлис не является местом моего постоянного пребывания, поэтому я вынужден часто выезжать и возвращаться, - но покорнейше прошу вас ответить на имя моего младшего брата.
Имею честь навсегда оставаться искренним почитателем милостивого Государя благодетеля и его нижайшим слугой
Тадеуш Лада-Заблоцкий
(Крашевский в ту пору жил в Грудеке, Бенедикт Заблоцкий был прапорщиком, адъютантом генерала Нильсена).
2.
Тифлиc, 3 марта 1841 г.
Милостивый государь благодетель!
Не могу выразить своей радости, которую доставило мне Ваше письмо от 11 января, полученное мною 14 февраля с.г. Я благодарен Вам за заботу и за столь скорое выполнение мой просьбы, поскольку в тот же день, когда я получил столь дорогое для меня письмо, дошел до меня и восьмой номер «Тыгодника Петербургского». Моя вера в наших ученых не только не поколебалась, но многократно усилилась, и Вы со временем будуте довольны - если я заслужу хотя бы какого-нибудь упоминания в истории нашей литературы, что Вы уберегли меня от шага, который мало бы мне принес пользы. Ибо столкнувшись с непреодолимыми преградами при самом вступлении на поприще нашей литературы, я [...] искренне решил оставить, оставить ее навсегда и, возможно, посвятить себя языкам чужого для нас и далекого народа. Окрыленный тем участием, которое Вы приняли в разыскивании моих рукописей и выполняя данное в моем предыдущем письме обещание, высылаю Вам остальные мои стихи, писанные в Закавказье, а также более десяти старых, которые я помнил наизусть, нижайше прошу Вас хотя бы этими отрывками представить меня нашей общественности, поместив их в «Атенеуме» или «Библиотеке Варшавской» Шабраньского, так как лишь эти два периодических издания я надеюсь найти в Тифлисе по возвращении из дальнего похода, в который отправляюсь ныне.
Если же Вы пожелаете поместить что-либо в ином издании, например, в «Русалке» Александра Грозы, покорно прошу издателя прислать мне один экземпляр, так как несмотря на весь мой энтузиазм в отношении нашего языка и литературы, я не в состоянии выписывать новых книг, с давних пор я мало читаю на польском, и если имею еще какое-то представление о современном развитии нашей духовной жизни, то по большей части из случайных, и часто ошибочных упоминаний, появляющихся время от времени в английских, французских и т.д. изданиях, которыми имею возможность пользоваться у себя.
В подборку, которую я имею честь сейчас Вам переслать, включены и стихотворения, уже отосланные в «Северную зарю». Если редактор еженедельника по каким-либо причинам не пожелает их поместить, Вы станете их полным обладателем. Поскольку лишь Вы получите мои рукописи, я прошу в первую очередь заняться изданием стихов, пожалуйста, просмотрите их, исправьте грамматические ошибки, коль таковые будут, приведите в порядок по-своему или сохраните тот порядок, какой представлен в моей рукописи, если найдете его приемлемым, и отбросьте все то, что недостойно внимания. Я полагаюсь на Ваше эстетическое [...] и глубокое знание польского языка. Что касается дневника моего путешествия, то в том состоянии, в каком Вы его найдете, он никоим образом не может быть опубликован. У меня всегда была идея его переработать полностью и обогатить новыми впечатлениями, которые были получены позже. В нынешнем виде он может представлять интерес только для моих друзей и личных знакомых, а не для общественности. Я многократно просил Цехановского выслать мне его обратно, но он доныне не удовлетворил моей просьбы. Раз уж Вы его получите, покорнейше прошу вернуть его мне для окончательного просмотра и завершения. Если же этот дневник по небрежности Цехановского пропал, я искренне об этом сожалею. Я не в состоянии заново вызвать в себе те впечатления, которые были у меня при первом взгляде на чудеса Кавказа. Моя душа, подготовленная четырехлетним уединением от мира, была тогда гораздо чувствительнее, впечатлительнее, иначе и тоньше отзывалась и понимала чудесные краски окружающих ее предметов. Помню только, что несколько раз я плакал от душевного подъема, и прямо на месте, в степи, над берегом реки и у подножья заоблачных вершин, не давая времени остыть вдохновению, я набрасывал на бумаге картины, заметки и мои тогдашние мечтания. Весьма сожалею, что, как любил в старину говорить Пасек, я не оставил себе копии.