– Это она, она виновата! Я сразу сказал, чтобы она скорую помощь вызвала! А она: я знаю, что надо делать! Я уборщицей в больнице работала, видела! Убью!
– А кто Юльку ногами колошматил? – крикнула она, чуть не проговорившись, что дочь подверглась насилию, – вы же её в психушку положите? А я этого не хотела.
– Вас обоих надо в психушку, – отметил сержант полиции, прибывший с напарником по сигналу Скорой помощи.
Отправив дочь в больницу, родители решили хотя бы на время привести себя в порядок и заняться уничтожением насильника их дочери. Они стоили грандиозные планы на ближайшее будущее, но мечты о том, как они безбедно заживут потом, разжигали их аппетит сейчас и разгорался он в обоих смыслах этого слова, что приводило к мысли: за удачный исход мероприятия необходимо выпить. Так они чередовали мечты с выпивкой, пока через несколько недель домой из больницы не вернулась Юля.
Ей не удалось избежать специализированной клиники, где она прошла и обследование, и лечение. Вернулась она домой с мыслью оформить академический отпуск и устроится на работу с проживанием, чтобы не видеть и не слышать родителей и тот сброд, который они собирали в квартире.
Юля устроилась в детский комбинат нянечкой. Ей повезло. За проживание в детском саду она ещё должна была мыть вместо уборщицы служебную территорию здания садика. Вскоре она узнала, что ждёт ребёнка. Это сообщение гинеколога шокировало её так, что она опять попала в больницу. Но, узнав, что это её второе попадание в психоневрологическую клинику, из детского сада её уволили.
Вернувшись из больницы, она сразу посетила гинеколога.
– Ты что? Кто на таких сроках делает аборты? Ты понимаешь, что в тебе уже полноценный ребёнок. Это убийство.
Но, выслушав её исповедь, она согласилась прийти ей на помощь.
– Я постараюсь тебе помочь. Только ты понимаешь, что на такой риск бесплатно никто не пойдёт.
Она назвала сумму, от которой у Юли опять чуть не случился приступ. Дома её ждал скандал от полутрезвых родителей. Но, немного побуянив, они успокоились и стали куда-то собираться. А собирались они посетить университет и привести в исполнение давно разработанный в пьяных посиделках план привлечения к ответственности насильника дочери.
Оторопевшая от вида женщины, которая разыскивала «учителя дочери» секретарь деканата культурно выставила её за двери учебного заведения на улицу, где и попросила подождать Алексеева. Испуганный «будущий зятёк», как назвала его «будущая тёща», испугавшись и её вида, и того, в чём его обвиняли и чем грозили, а именно мать Юли пригрозила ему сдачей ДНК через суд, отвёл её подальше от посторонних глаз.
– А ты правду не спрячешь! У нас есть свидетели, какой Юлька вернулась растерзанной домой. И есть справка от врача, и заявление в полицию лежит. Не отделаешься, насильник! Сейчас пойду к твоему начальству, всё расскажу, как ты моей девочке жизнь испортил! Принудил институт бросить! Мы этого так не оставим! Не надейся.
А он и не надеялся, что с такими маргиналами дело закончится по-хорошему. Подумав, что доказать, они, конечно ничего уже не докажут. Время прошло. Но шуму наделают много. Поспешив отделаться от скандальной мамаши и не обдумав последствий, он дал ей свой адрес.
– Приходите вечером, я вам дам денег на аборт.
Но, увидев у своих дверей не одну мамашу, а ещё и отца Юли, впустив их в квартиру, чтобы не прославиться ещё и перед соседями, он понял, какую ошибку совершил.
Деньги были отданы и на аборт, и на лечение после него, и на лекарства, потому что, по их словам, Юлька сошла с ума. Алексеев так был напуган, что возможно, отдал бы им деньги и на путешествие по миру, лишь бы они скорее скрылись с его глаз. Облегчённо вздохнув после их ухода, он обрадовался, что отделался от ушлых родителей. Но он не мог и предположить, что его беды только начинаются.
Мать Юли с трудом донесла деньги до дома. Скрепя сердце, она положила перед дочерью нужную сумму. Юля даже не спросила, где она их достала. Отдав гинекологу конверт с деньгами, в назначенное время она пришла в больницу.
Когда у Юли закружилась голова от сделанной инъекции, она удивилась, что, не чувствуя боли, она всё слышит и с трудом, но может отвечать на заданные ей вопросы врача и ассистентки.
– Как можно дотянуть до такого срока? – зло говорила врач, и из плоти Юли вынула окровавленный кусок её ребёнка.
Юля больше ничего не слышала. Перед её глазами мелькали картины, одна страшней другой. То руки врача в окровавленных перчатках, которые держали малюсенькую, оторванную в её чреве ножку, то противное лицо Алексеева, постоянно облизывающего свои тонкие губы, склонённое над ней. То разъярённое лицо пьяного отца, бьющего её ногой в живот. Очнулась она в палате. Через день её перевели в уже хорошо знакомую ей специализированную больницу, из которой выпустили только через два месяца.