– Что вы можете сказать по поводу смерти Алексеева?
– Писателя, что ли? А что я скажу? Писал всё время что-то, одно слово - писатель. Я его не знал близко. Он почти каждый год приезжал. Но мы с ним только здрасьте, до свидания.
Максим заметил пренебрежение к писателю в словах Николая.
– У вас к нему были претензии?
– Какие у меня могут быть к нему претензии? Бабник. Только это его дело. Только бы не обижал никого.
Валентина Никитична оказалась на вид строгой женщиной лет шестидесяти с «хвостиком».
– У вас, видно, не побалуешь? Вы женщина строгих правил? – улыбнувшись, спросил её Максим.
– Да, я порядок люблю, – ответила она ему.
– Если это так, то как так оказалось, что в номере у Дахно не оказалось пепельницы?
– Быть такого не может! Я строго всегда проверяю после выезда прежних постояльцев, чтобы всё было на местах. У нас никакого воровства не было. Все номера были полной комплектации. Как положено. Так что разбил, наверное, этот ваш Дахно пепельницу или дел куда.
– Дел, куда… – проговорил тихо Максим, записывая слова горничной.
– А в номере у писателя, всё на месте? – спросил он её.
– Всё. Я проверяла. Правда, только когда я его встретила после гибели Зои, у него трости не было. Но это не моё дело. Может, он забыл её там, где время проводил. Ой, не люблю я таких мужиков.
– Подождите, подождите… Вы хотите сказать, что с тростью он не расставался, а потом оказался без неё?
– Так и есть. Ему без неё тяжело ходить. Он тучный человек.
– Описать её сможете?
– Такая выпендрёжная. Ручка у неё такая металлическая, в виде змеи. Но это его дело. Хочу - ношу, хочу - нет.
– Валентина Никитична, давайте по порядку. Вы раньше видели у писателя трость.
– Чего её не видеть? Он с ней не расставался. А когда Зою убили, её с ним не оказалось.
– А почему вы её запомнили? Чего в ней такого? Из-за ручки выпендрёжной?
– Как чего? Я с ним ругалась из-за неё. Видите? Полы все исковеркал. У этой палки внизу замочек испортился, и выскочил такой металлический шип, или как он называется, чтобы в гололёд не скользила эта палка. А он всё ходит козырем! А полы все этим шипом портит! Я ему сто раз замечания делала. Так может, её нет, потому что, наконец, в ремонт отдал?
– Говорите, палка с шипом? Интересно.
– А я о чём?
– Валентина Никитична, а вы вот сказали, что не любите таких мужиков? Каких это таких?
– Да таких, как этот писатель! Прости меня, Боже! О мёртвых плохо не говорят, но и хорошего ничего не могу сказать, – горничная перекрестилась.
– А подробней?
– Бабник он прощелыга был. Куда уж подробней. В таком возрасте, а всё туда же. Ходит, палкой крутит и ко всем пристаёт.
– Кому ко всем? К Лисовской приставал, например?
– Поначалу попробовал, но она его сразу отшила. Сказала, что если ещё раз позволит себе вольности, выгонит из гостиницы.
– И что, он перестал к ней приставать?
– А то. Сколько лет прошло, я ни разу не замечала чего такого. Любочка наша была в этом отношении кремень. А вот к убиенной Зое я однажды видела.
– Тоже приставал? – заинтересовался Максим.
– Вот этого не видела и не слышала, что Зоя ему выговаривала, но, наверное, просто так сердиться она не стала бы. Значит, приставал, а она его так отшила.
– Так вы же не слышали и не видели, что там между ними произошло?
– Это да, у меня со слухом беда. Но глаза же есть! Видно же, что не любезничают.
Нет, точно она ему что-то выговаривала.
– А когда это было? Не помните?
– Так-то было в ту ночь, когда Зою убили. Я допоздна в прачечной завозилась, нельзя оставлять стиральную машинку, когда она работает. Потом, пока бельё развесила, иду к себе и через стеклянную дверь всё видно, как Зоя что-то ему выговаривала. А я спать уже так хотела, что и влезать к ним не стала. А утром слышу, Люба плачет, вся серая. Бедная девочка. Теперь дочь без матери расти будет.
– А вы не замечали, может, Любовь Ильинична общалась с мужем Зои?
– Нет, нет. Что вы? С чужим мужем? Наша Любочка не такая.
– Не как с чужим мужем. Может, общались по-дружески? По каким-то делам?
– Чего не видела, того не видела.
– А сегодня ночью все ночевали в гостинице?
– Вроде все. На завтрак вышли все. Кроме мужа Зои. Но он никогда не завтракает со всеми. Ему в номер кофе подавай! Оксанка ему носит. Барин, куда там!
– Что-то я не видел молодых из Кирова. Они в номере? – Максиму осталось опросить Сергея и Вику.
– Так они ещё до вашего приезда ушли. На пляже, наверное, – ответила Валентина Никитична.
– И то верно, молодые приехали отдыхать, – сказал устало Максим и подумал, что на опросы надо было послать дознавателем. Это их дело, но хотелось с каждым отдыхающим поговорить лично, тем более с Наташей.