Я думал, деревья в цвету белоснежном, А ближе подъехал - деревья в снегу. Я думал, ты любящей будешь и нежной, Попал я впросак, а уйти не могу. Помчался я тропами горного края И бурку не взял, а в ущельях дожди. Моя дорогая, моя ледяная, Скажи мне, что делать, согрей, пощади!
"Любовь, давай себя сравним с пандуром!..". Перевод Н. Гребнева
Любовь, давай себя сравним с пандуром! Я - дерево - пандура, ты - струна... Не быть ему ни радостным, ни хмурым, Он мертв, пока не зазвучит она. Любовь, давай себя сравним с кинжалом! Ты - лезвие, а я твои ножны. Я легковесен без тебя и жалок, Ножны пустые в деле не нужны!
"Мой сосед, глаза прищурив карие...". Перевод Н. Гребнева
Мой сосед, глаза прищурив карие, Говорил, мы слушали рассказ. Вдруг с кувшинами горянка старая Тяжко прохромала мимо нас. И тогда старик, рассказ свой комкая, Взглядом ту старуху до угла Проводил и прошептал вдогонку ей: "До чего же хороша была!"
"Если бы любовь на дно...". Перевод Н. Гребнева
Если бы любовь на дно Бросил бы я в море, Пересохло бы оно Рыбакам на горе. Если б страсть мою взяла Эта ширь без края, То сгорела бы дотла Вся земля родная.
Пленительных женщин и храбрых мужчин. Перевод Я. Козловского
Наверное, поздно близ белых вершин Явился я в мир, чьи распахнуты шири: Пленительных женщин и храбрых мужчин Уже не пришлось мне застать в этом мире. Я рано, наверно, над бездной годин Под желтой луною седлал иноходца, Пленительных женщин и храбрых мужчин Увидеть не мне, а другим - доведется. А может, мой предок - вожатый дружин Завидует мне, что, далекий раздору, Пленительных женщин и храбрых мужчин Я больше встречаю, чем он в свою пору. И, может, грядущего времени сын Тому позавидует, что под луною Знавал я немало друживших со мною Пленительных женщин и храбрых мужчин.
"Молодых и в замяти седин...". Перевод Я. Козловского
Молодых и в замяти седин Угнетают женщины мужчин, А мужчины женщин угнетают, Потому что мир в любви един. Голову, где мыслей светел рой, Угнетает суетность порой, И жестоко ноги угнетает Голова, где мыслей замер строй. Притаясь под крышкою ларца, Угнетает золото скупца, Но само от угнетенья тает Щедрого кармана удальца. И надежду с утренним челом Угнетает то, что дышит злом, Но она в грядущий день стремится, Угнетая память о былом. Вечно кривду истина гнетет, Справедлив и славен этот гнет, Но случалось, ошибались люди И бывало все наоборот. Породнившись с ордами годин. Угнетаю музу близ вершин, И она в долгу не остается: Угнетают женщины мужчин!
"В горах джигиты ссорились, бывало...". Перевод II. Гребнева
В горах джигиты ссорились, бывало, Но женщина спешила к ним и вдруг Платок мужчинам под ноги бросала, И падало оружие из рук. О женщины, пока в смертельней злости Не подняли мечей материки, Мужчинам под ноги скорее бросьте Свои в слезах намокшие платки.
"У юноши из нашего аула..." Перевод Н. Гребнева
У юноши из нашего аула Была черноволосая жена, В тот год, когда по двадцать им минуло, Пришла и разлучила их война. Жена двадцатилетнего героя Сидит седая около крыльца, Их сын, носящий имя дорогое, Сегодня старше своего отца.
"Где, горянка, твои наряды...". Перевод Н. Гребнева
"Где, горянка, твои наряды,
Что ты ходишь в старом платке?"
"Я нарядам своим не рада,
Все лежат они в сундуке".
"Для чего им, горянка, мяться,
Для того ли они нужны?"
"Тот, пред кем бы мне наряжаться,
Не вернулся ко мне с войны!"
Открыл я книгу вековую. ПеревЬд Я. Козловского
Любви чреваты рубежи Всем от измены до коварства, Здесь гибли многие мужи, Как на границе государства. Печальной повести листы... Открыл я книгу вековую: Скажи мне, женщина, где ты Была в минуту роковую? Зачем в неведенье спала, Задув огонь оплывшей свечки, Когда два черные ствола Нацелились у черной речки? Ты перед вечностью в долгу За то, что с белыми крылами Тогда не встала на снегу Пред воронеными стволами. Не ты ли в час, когда сожгла Письмо, чей пепел сжала в горстке Спасти поручика могла От глупой ссоры в Пятигорске. И не взяла б под Машуком Поэта ранняя могила, Когда бы с вечера тайком Его в объятья ты сманила. Когда бы светом звездных глаз Ты подсветила путь возврата, В лесной трясине б не увяз Горячий конь Хаджи Мурата. Верней, чем верный талисман, Среди житейской круговерти Спасай нас, женщина, от ран И заблуждения, и смерти. Но пусть, страдая и любя, Лихой достойные кончины, Готовы будут за тебя Собой пожертвовать мужчины.
"Изнывая в любовной тоске..." Перевод Я. Козловского
Изнывая в любовной тоске, Я, познав нетерпения муки, Профиль твой на приморском песке Рисовал, словно мальчик, в разлуке. Рисовал на гранитной скале, Возникал он в небесном чертоге И на мерзлом вагонном стекле, Как резцом нанесенный в дороге. Вот заветных стихов черновик, Где легко под моею рукою, Как созвучие лик твой возник По соседству с начальной строкою. Взором мысленным изображал Я на кубках черты твоей стати, Как насечкою ими венчал Серебро боевой рукояти. А в стихах рисовал я любя, Отвергая границы степенства, В многих образах женских тебя, Но достичь не сумел совершенства.