Несмотря на финансовые трудности, доходы большей части русских эмигрантов позволяли приобретать продукты питания, спиртные напитки, табак, одежду, предметы интерьера и мебель. Гиперинфляция еще не охватила страну. С нас за две комнаты взяли пятьсот марок, хотя платежи владельца за комнату составляла пятьдесят марок. С русских запросто могли взять и полторы тысячи за комнату, нам пошли навстречу только из-за нашей национальности. Серый и Аркаша усиленно учили немецкий вместе с Федором, стараясь поменьше на людях говорить на своем плохом немецком.
Наум оказался обаятельным и общительным юношей, он нам похвалился, что один из его предков в год наполеоновского нашествия повторил подвиг Ивана Сусанина, заведя отряд французов в непролазные болота, где они и погибли. Озверевшие солдаты повесили отважного патриота.
Мы с ним часто играли вечерами в шахматы, а остальные наблюдали. Наум в первый же такой вечер рассказал немного о себе — Мне было тринадцать, когда умер мой отец, работавший конторщиком на местном бумажном заводе. Жило наше семейство небогато, хотя наша родня относилась к купеческому сословию. После смерти отца моя семья из захолустного Шклова перебралась в Могилев. Кроме меня на попечении матери находилось еще две сестры и брат, которых ей одной прокормить было не под силу. Какое-то время нас содержал дедушка, работавший частным поверенным, однако вскоре и он скончался. На этом мое детство окончилось — как старший в доме я стал подрабатывать перепиской бумаг. Заработок мой был мал, и подобная работа не сулила мне никаких перспектив. В связи с этим я решил поступить в Могилевское коммерческое училище. После февральской революции я ушел из седьмого класса училища и устроился инструктором отдела статистики, а весной вступил в партию эсеров, в то время пользовавшуюся среди нас, еврейской молодежи, большой популярностью. Однако уже спустя несколько месяцев я был разочарован практической деятельностью верхушки партии, стремившейся в первую очередь к большим окладам и мало прислушивающейся к народным нуждам. После Октябрьской революции городская управа была распущена, и я начал работать в пенсионном отделе городского совета, занимаясь оформлением пенсий и пособий. Когда в марте восемнадцатого германские войска перешли по всему Восточному фронту в наступление, наш Могилев оказался занят солдатами кайзера. Интервенты разогнали Совет рабочих и солдатских депутатов, и я устроился на бетонный завод. Когда германские войска белорусские земли, в Могилев вошли части Красной Армии, восстановив советскую власть и я вновь устроился в городской совет и занялся реализацией продразверстки. По долгу службы мне пришлось много разъезжать по губернии, участвуя в подавлении кулацких бунтов. Спустя короткое время меня перевели на работу в Губпродукт, где я решал проблемы, связанные с кооперацией производителей. Весной этого года меня отправили в столицу для учебы на курсах, организованных при Всероссийском совете рабочей кооперации. В родные края я вернулся в сентябре, обосновавшись в Гомеле, я принял участие в подавлении мятежа, возглавляемого бывшим царским офицером Стрекопытовым. Когда я узнал о приближении к Гомелю белогвардейцев, я вступил в партию большевиков и стал бойцом партийного отряда. А тут вдруг вызов из Москвы! Да еще телеграмма была подписана самим председателем ВЧК! Я по дороге в столицу всю голову сломал, пытаясь понять для чего я понадобился. Вы не в курсе, откуда товарищ Дзержинский про меня узнал и почему именно меня определили в ваше управление?
Я с невинным взглядом покачал головой, Аркаша тоже отрицательно ответил, Серый пожал плечами.
Наум вздохнул — Когда я увидел с кем мне предстоит служить, я малость опешил — мой командир младше меня на четыре года, его заместитель вообще двенадцатилетний ребенок. И при этом оба успели вступить в партию!
Федор усмехнулся — Видел бы ты этого мальчика на фронте! Он стреляет как Вильгельм Тель!
Серый встрепенулся — Это еще кто такой?
Наум улыбнулся — Это легендарный народный герой Швейцарии, живший лет шестьсот назад, искусный стрелок, борец за независимость Швейцарии от Австрии и Священной Римской империи.
Федор добавил — Именно за меткую стрельбу Пашку наградили почетным революционным оружием, а сам комдив товарищ Щорс ему свой маузер с дарственной табличкой подарил!
Серый кивнул — Я этот пистолет видел, ничего, мне скоро такой же вручат, да еще с орденом красного знамени на рукояти! Я когда узнал, что нас представили к почетному оружию, я попросил не шашку, а маузер. Я же не конник какой-то!