«Четвёртая группа — «ф л о р а».
К данной группе относятся все растения когда-либо проникавшие в Зокон. Класс этот весьма многочислен и содержит как опасные и ядовитые растения (уже упоминавшиеся «арбалетный одуванчик», «ядовитый лопух» и другие виды: «ожоговая трава», «люминесцентная пыльца», «ивняк-стрелочник» и пр.), так и вполне безобидные, но обладающие гипертрофированными признаками (фасоль, со стручками метровой длины и фасолинами, размером с бильярдный шар; розы, имеющие бутон величиной с лошадиную голову и шипы длиной до полуметра)…»
Находились и такие виды, которые нельзя было отнести ни к одной из групп. Зодчий с Лунем записали их в раздел «Исключения». (А куда ещё отнести розовый аморфный студень, за полчаса уничтоживший огромную ржавую баржу, попавшую в Зокон в прошлом году?)
Последний день перед приездом «послов» Зодчий потратил на сбор сведений о самом главном в Зоконе — о «прогнозировании» Переходов. К сожалению, систематизировать эти сведения ему не удалось по причине полной субъективности восприятия начала Перехода каждым из выходцев.
Зодчего это несколько обескуражило. Особенно после ответа Агути.
Зодчий тогда спросил:
— Как вы узнаёте о приближении Перехода?
Агути ответил на удивление быстро, но, мягко говоря, не по существу:
— Сколько в Зоконе выходцев — столько и способов.
— И это всё?!
— А чего ты хотел?
— Ну, хотя бы твоего личного предчувствия приближения процесса…
— За себя я ответить могу, — Агути указал на фантасмагорическую картину Зокона и добавил: — Не менее чем за сутки я точно знаю, что Переход будет, потому что всё тело наполняется нестерпимым зудом и коликами, похожими на электрические микроразряды. Складывается впечатление, будто каждую клеточку моего тела какая-то неведомая сила стремится вернуть внутрь Зокона. Иногда это состояние бывает настолько непереносимым и навязчивым, что приходится просить кого-нибудь привязать тебя к кровати…
У Зодчего вдруг мелькнула сумасшедшая идея.
Агути заметил, как заблестели его глаза, потому что с лёгкой иронией произнёс:
— Знаю, о чём ты подумал…
Зодчий не удивился.
— О чём же?
— О том, что если Зокон так настойчиво зовёт выходца вернуться в своё лоно, то это не случайно.
— Разве не так?
— Не знаю… Я никогда не позволял зову одержать верх над разумом. Но мне известна пара случаев, когда выходцы не сопротивлялись…
— И что?
— Ничего. Их больше никто никогда не видел, и рассказать о том, можно ли воспользоваться Переходом, чтобы вернуться в прежнюю жизнь — просто некому…
Зодчий некоторое время молчал.
— А остальные?.. — спросил он, когда заметил, что Агути собирается уходить. — Как они предчувствуют Переход?
Агути пожал плечами.
— Не знаю. До тебя мы эту тему не обсуждали.
— Напрасно…
— Может быть, — легко согласился Агути. — Ты у нас человек новый, интересующийся. Дерзай!
Зодчий решил воспользоваться советом и сразу же отправился на поиски Гоблина (Фархада решил расспросить в последнюю очередь). Гоблин жеманиться не стал и на вопрос о его субъективном чувстве в отношении начала Перехода откликнулся живо, с привычной эмоциональностью:
— Я, конечно, не Агути, который может предсказать начало едва ли не за сутки, зато я почти со стопроцентной гарантией могу сказать, каким именно будет Переход!
— То есть? — не понял Зодчий.
— Я могу предугадывать, какой будет Переход до того, как он начнётся: «холостой», «заставный» или «громовой»!
— Разве это возможно?
— Я тоже сначала сомневался, а потом, спустя пару Переходов, решил делать заметки на видном месте. Рассказал об этом Фархаду. Он и следил за моими предсказаниями в качестве третейского судьи. За четыре года было девятнадцать Переходов, и только два я предсказал неправильно. Да и то в обоих случаях форма Перехода была настолько неявной, что мы сами путались в его классификации.
— А Фархад?
— Что Фархад?
— Как он узнаёт о начале процесса?
Гоблин на секунду смешался.
— Мой тебе совет — не спрашивай его об этом…
— Почему? — удивился Зодчий.
Гоблин изобразил в воздухе некую замысловатую фигуру и с явной неохотой пояснил: