«…Воевода Зарьег челом бил, дабы получить в кормление городок наш. И отказа ему не было. Рад Зарьег, ибо получить город на воеводство — и честь большая для дворянина, да и кормление сытное. Рады в семье воеводы. И не только в семье — радуются и дети, и племянники, и дядюшки, и тётушки. Дворня радуется — ключники, подклетные, ибо сыты будут не только сами, но и детушки их малые. Злее и пуще прежнего от радости несёт вздорные речи юродивый — ему подачи богатые будут. А с кого они изымутся…»
Далее половина листа сильно обожжена и только внизу остался небольшой кусочек, который ещё можно прочесть:
«…и бражничает безобразно. Зело охоч в зернь, да карты играть, а случается, что и жену свою законную бьёт и мучит, и принародно всякие слова поносные говорит. Вот и бьём челом мы, чтобы выслали его вон, чтоб нам в пене и опале не быти…»
Зодчий читал страницу за страницей, постепенно понимая причину, некогда толкнувшую верцев уйти всей общиной в новые, не обжитые места. Однако не только от притеснения дворянского бежали люди в тайгу…
«…И до того дошло, что иностранцы пишут своим государям: «Не ведома нам другая такая страна, где бы пьянство было таким общим пороком, как в Московии — пьют водку во всякий час, прежде, после и во время обеда. И питие это всем любо, какого бы пола, сана и звания не был человек». А в московских, в ближних и в дальних, степных и не степных монастырях архимандриты, игумены, келари, казначеи и священники, и братья на монастырских погребах, а также по своим кельям держат хмельное питьё, вино, пиво и мёд и не знают меры в его питии. Отчего церковная служба в упадке и запустении. А чёрные и белые попы…»
Чем занимались «чёрные и белые попы» три века тому назад, Зодчий узнать не смог — листочки закончились. Он ещё раз пробежал их глазами, запоминая слог и стилистику того времени. Потом встал. Старик сразу же, словно караулил Зодчего, приблизился к нему. Аккуратно собрал листы в тряпицу, пропитанную каким-то ароматным составом, и сказал:
— Что не сохранилось в рукописи, мы восстановили по памяти. Но это большая книга — вам потребуется несколько часов. К тому же Легонт хотел побеседовать с вами до того, как вы её прочтёте.
— Хорошо. Продолжим завтра.
Они вышли из библиотеки и вернулись в комнату, где когда-то стоял макет Зокона. Старик указал на широкую лавку, а сам неслышно исчез за дверью. Несколько минут Зодчий сидел один в полной тишине, потом услышал лёгкие шаги. Не торопясь, поднялся им навстречу.
Дверь распахнулась, в комнату впорхнула девушка — та самая, что когда-то угостила его ароматным хлебом. Зодчий собрался сказать какую-нибудь банальную глупость, но девушка сама подбежала к нему, поцеловала в щёку и произнесла с обидой в голосе:
— Обещал через день приехать, а прошла почти неделя!
Несколько секунд Зодчий безуспешно боролся с нахлынувшими чувствами: отправляясь в поселение, он был готов ко многому, но к подобному развитию событий — едва ли…
— Ну, чего молчишь? — требовательно спросила Наита.
— Я Легонта жду… — осторожно произнёс Зодчий.
— Отец в кузнице задержался. У нас есть несколько минут!
— Отец?.. — осипшим голосом спросил Зодчий.
Девушка удивлённо посмотрела на него.
— Странный ты какой-то… — сказала она тихо.
— Да я…
В этот момент где-то недалеко послышался громкий разговор, спасший Зодчего от необходимости лгать и изворачиваться. Девушка молча выпорхнула из комнаты, успев на прощанье стрельнуть на Зодчего игриво-озорными глазками. Дверь широко распахнулась, в комнату стремительной походкой вошёл Легонт. Он приблизился к Зодчему и заключил его в объятия.
— Ты не представляешь, как помог нам! Тот сплав, состав которого ты предложил, — мы смогли получить его!
Зодчий собрался возразить, но в это мгновение словно пелена спала с его глаз — он вспомнил слова, произнесённые им всего несколько дней назад именно в этой комнате:
«…Есть документальное свидетельство того, что в жестокой битве на реке Гидаспу воинами Александра Македонского был взят в плен индийский царь Пор, получивший ранение в правое плечо, оказавшееся незащищённым дорогим панцирем. Что же касается самого панциря, на который градом сыпались стрелы и тяжёлые дротики, то к величайшему изумлению македонцев, он не имел ни царапин, ни вмятин и выглядел так, словно его только что изготовили великие мастера кузнечного искусства. Поразились греческие воины и индусским мечам, способным рубить камни, не оставляя на теле меча зазубрин.