— Почему дважды? — удивился Зодчий. — Я только один раз оказался в Гнилом Озере?
— Странно, неужели вы так и не поняли, что каждый «Громовой» Переход — это уже изменение! Право, вы меня удивляете: не заметить такой очевидной вещи!
— Что вы имеете в виду? — спросил Зодчий.
— Любой Переход возникает только в том случае, если в «мире Амвросия» есть предпосылки к нему.
— Вы хотите сказать…
— Разумеется! Система «наш» мир — «мир Амвросия» связаны друг с другом настолько тесно, что их взаимопроникновение достигло стадии, при которой они начинают влиять друг на друга!
— Я не согласен с вами, — начал горячиться Зодчий. — Я убеждён — «мир Амвросия» является следствием нарушений, постигших «наш» мир. И я настаиваю именно на слове «нарушения», а не «изменения», которым вы пытаетесь прикрываться!
— Наивный юноша, меня трогает ваша горячность, но мне искренне жаль вас. Ваши мысли ведут в никуда.
— Нет! — крикнул Зодчий. — Это ваши мысли ведут всех нас к пропасти! Слышите!
…лышите…
…ышите…
— Дышите!..
Кто-то с силой надавил на грудь Зодчему, и он зашёлся в судорожном кашле, выворачивающем тело наизнанку.
— Кажется, оклемался!
Глаза ничего не видят, но Зодчий уверен — рядом с ним друзья. Он пытается приподнять веки, но они слиплись от слизи, в которую превратилась субстанция Гнилого Озера. Кто-то торопливо промывает ему глаза чистой родниковой водой — муть растворяется, бледнеет…
Зодчий начинает различать контуры человеческих тел, а потом — размытые пятна лиц. Зодчий приветливо улыбается этим лицам, со многими из которых он хорошо знаком. Рядом стоящий юноша, рот которого никогда не закрывается, — Тольтег из лаборатории алийцев. А вон тот крепыш в зелёном комбинезоне — Свинг из одиннадцатого бункера. У них на прошлой неделе оползень завалил главный вход, пришлось откапывать бедолаг всем миром. А вот это крепыш, с фляжкой в руках — Розовый Дюк — самый добрый и безобидный во всём порубежьи.
— Ребята, — торопливо бормочет Зодчий, — я чертовски рад вас видеть!..
В горле булькает противная слизь, нос тоже заполнен ею до самых пазух, но можно говорить, а значит, можно жить… Ему помогают отойти подальше от зеркальной глади Озера. Кто-то заботливо суёт в руки ароматическую пластинку.
— Пожуй! Синдром внутренней дрожи, как рукой снимет!
Зодчий бездумно начинает жевать, ощущая во рту фруктовый аромат. Откуда-то слева раздаются несколько торопливых выстрелов. Зодчий узнаёт хлёсткий звук снайперской винтовки. Голоса справа объясняют причину пальбы:
— Третья ильписса за неделю!
— Что-то расплодились они в последнее время!
— Ничего, период деления закончился. Они теперь в спячку впадут лет на пять…
Кажется, он задремал. Проснулся от осторожного прикосновения чьих-то рук, пытавшихся бережно поднять его тело. Зодчий открывает глаза. Прямо перед ним знакомая до последнего прыщика счастливая физиономия. Гоблин! Его губы растянуты счастливой улыбкой до самых ушей, а глаза лучатся восторгом, интенсивность которого делает Гоблина небезопасным для окружающих, — а вдруг он вспыхнет как факел!.. Гоблин стискивает Зодчего в объятьях — хрустит позвоночник, громко взывая к милосердию. Зодчий морщится, но Гоблин страданий друга не замечает.
— Ты чего надумал?! — вопит он во всё горло, продолжая нещадно тормошить Зодчего. — Уйти захотел! А мы как же?! Ты, значит, в ящик, а мы — целоваться с последним выводком рогульника! Ну, уж нет!
От лавины новой информации у Зодчего голова идёт кругом, но он всё равно невероятно рад видеть старого товарища, потому что это тот самый Гоблин! И не важно, что под его крепкими пальцами рёбра Зодчего претерпели конструктивные изменения, а позвоночник давно готов высыпаться в трусы, главное — Зодчий среди своих!
Хватка Гоблина слабеет, но фонтан радости продолжает обильно поливать всех вокруг положительными эмоциями. Брызги неуёмной радости постепенно переплавляются в слова, слова складываются в предложения, а предложения составляют рассказа о том, как угораздило Зодчего оказаться в Гнилом Озере.
— …ты больше свои рейды в одиночку не проводи! — нравоучительным тоном вещает Гоблин. — Если тебе захочется выследить одного-другого зверёныша, дай нам знать. Мы в такой забаве вместе поучаствуем. А то некрасиво получается: отправился без снаряжения, без подстраховки, один, да ещё на тэгу-шатуна нарвался!