Английский академический принцип гласит, что рыба - не самый лучший учитель по ихтиологии, а ангел - по теологии. Наверное поэтому наиболее авторитетные современные книги и статьи о суфизме были написаны европейскими и американскими универси-тетскими профессорами, мыслящими историческими категориями, которые никогда не погружались в глубины суфийской мысли и не поднимались до вершин суфийского экстаза и которые даже не разбираются в персо-арабской поэтической игре слов. Я попросил сейида Идриса устранить этот недостаток точной публичной информации хотя бы только для того, чтобы уверить людей с естественными суфийскими склонностями, живущих на Западе, что их особый образ мышления разделяет еще кое-кто, и что их интуитивные знания могут быть отточены опытом других. Он согласился, хотя и знал, что это будет связано с большими трудностями. Сейид Идрис Шах является потомком пророка Мухаммада по старшей мужской линии и наследником тайных обрядов, дошедших от его предков-халифов. Фактически, он - Великий Шейх суфийского Тарика (“Устава”), но поскольку все суфии по определению равны и ответственны только перед собой за свои духовные достижения, “Шейх” не совсем правильный титул. Он означает не столько “лидер”, сколько “флигельман”, старый армейский термин, обозначавший солдата, стоявшего впереди группы на параде и показывавшего образцы упражнений.
Трудность, которую он предвидел (хотя он много лет постоянно живет в Европе и в той же степени владеет английским и другими основными европейскими языками, как и арабским, пушту, урду, классическим и современным персидским языками), заключается в том, что предполагаемый читатель этой книги должен обладать необычными способностями к восприятию, поэтическим воображением, строгими представлениями о чести, он должен уже столкнуться с основной тайной, чего ожидать, конечно, трудно. Идрис Шах вовсе не желает, чтобы его считали миссионером. Суфийские учителя делают все, чтобы обескуражить учеников, и не принимают тех, кто приходит к ним, так сказать, с “пустыми руками”, тех, кому не достает врожденного чувства основной тайны. Ученик учится у учителя не столько в соответствии с литературными или терапевтическими традициями, сколько наблюдая за тем, как он решает проблемы повседневной жизни: ученик не должен докучать ему вопросами, но принимать на веру многое такое, что кажется нелогичным или глупым, но в конечном итоге оказывается осмысленным. Многие из суфийских парадоксов существуют в форме забавных рассказов, в особенности тех, которые связаны с Ходжой (школьным учителем) Насреддином; они встречаются также в баснях Эзопа, которого суфии считают одним из своих предшественников.
Придворный шут испанских королей со своим бычьим пузырем, пестрой одеждой, петушиным гребнем, звенящими колокольчиками, незамысловатой мудростью и полным пренебрежением к авторитетам, является суфийской фигурой. Властители считали, что в его шутках больше мудрости, чем в самых серьезных советах старейших советников. Когда Филипп II усилил гонения на евреев, он решил, что каждый испанец с примесью еврейской крови должен носить шляпу особой формы. Предчувствуя беду, шут в тот же вечер появился при дворе с тремя такими шляпами. “Для кого они, дурак?” - спросил Филипп. “Одна для меня, дядя, другая для тебя а третья для великого Инквизитора”. Поскольку многие испанские аристократы в средние века действительно состояли в родстве с еврейскими семьями, Филипп отказался от своего плана. Почти таким же образом придворный шут Чарльза I Чарли Армстронг (некогда воровавший в Шотландии овец), доставшийся королю в наследство от отца, пытался противодействовать церковной политике архиепископа Лауда, которая неизбежно должна была привести к вооруженным столкновениям с пуританами. Чарльз пренебрежительно спросил у шута, что он может посоветовать в отношении религиозной политики, и тот сказал: “Воздай большую хвалу Богу и маленькую - дьяволу”. (Лауд по-английский “хвала”, т. о. здесь игра слов, которую надо понимать так: “Воздай большую хвалу Богу, а маленького Лауда гони к дьяволу”). Лауд, которого задел намек на его маленький рост, прогнал Чарли Армстронга, что, однако, не принесло удачи его хозяину.
Эта книга адресована не интеллектуалам или иным мыслителям ортодоксального толка и не тем, кто сразу не поймет, что она написана именно для него. Экономические факторы, связанные с публикацией книги, несомненно, приведут к тому, что большая часть тиража окажется в руках тех, от кого ускользнет большая часть того, что хотел сказать автор; с другой стороны, если бы он написал эту книгу таким образом, чтобы она была полностью понятна им, ему пришлось бы написать нечто совсем иное. Затруднительное положение, и если кто-нибудь должен нести ответственность за публикацию, то это я. Однако сейид Идрис Шах приводит большое количество неожиданной информации (не считая того, о чем я уже говорил), такой, как сообщение о том, что четки мусульманского происхождения, о “Гадком утенке” Андерсена, о том, что Чосер испытал влияние известных суфийских поэтов, причем выделяя именно эти вторичные явления и не проявляя пристрастия к первичному фактору суфийской мысли. Эта книга будет полезна по меньшей мере большому количеству людей, разделяющих этот образ мышления с одним-двумя близкими друзьями, которых она, несомненно, поразит так же, как поразила меня.